Туман и гроза (СИ)

— Ты.чёртов.ублюдок… — Яков хрипит, его руки суетятся, но тень прижимает их к стене.

Кирилл усмехается.

— Вы не такими считаете всех стражей?

Кирилл медленными движениями режет кожу на груди Якова — в тех же местах, куда входила в него тень.

Крик боли вспарывает ночь. Тёмная кровь течёт по груди, впитывается в светлую ткань рубашки.

— Считайте это предупреждением — не лезьте в Службу.

Яков резко падает вниз, отпущенный тенью, призванной Кириллом.

Она втекает медленно и неохотно обратно, и мгла вокруг рассеивается.

Кирилл едва удерживается на ногах, но при следующем шаге падает на колено, заходясь в судорожном кашле. Его тошнит, спазмы сжимают внутренности. Вокруг гул голосов, всплески стихий, острые всполохи.

Мир качается и падает тьмой.

========== -14- ==========

Комментарий к -14-

Музыка на начало главы: https://music.yandex.ru/album/217940/track/2200874

Тринадцать лет назад

Кирилл заходит к маме в оранжерею. Влажный воздух, вьющиеся лианы по квадратикам окон и косой крыше. Смотрит, как Изабель в рабочем комбинезоне и тканевых перчатках окучивает какой-то кустик со всей своей любовью к земле и новой жизни. Хмуро спрашивает, вертя в руках не зажженную сигарету:

— Почему отец против того, чтобы я стал стражем?

— Он боится за тебя, — объясняет мама, не прерывая своего занятия. — Думаешь, у него такая же безопасная работа, как мои цветы?

— У тебя ядовитый плющ в оранжерее.

— А он вчера ездил устранять последствия весенних ритуалов. Половина деревни в руинах, сами камни дымились. И магия трещала в воздухе, готовая в любой момент вспыхнуть. Каково ему думать, что в мире теней всё куда страшнее, и отпустить тебя туда?

Кирилл задумчиво катает по ладоням яркое пламя, чуточку щекотное и ласковое. Пока оно под его контролем, но в любой момент может сорваться неудержимой жаркой пляской.

— Но я не знаю, что делать с моим огнём. Никто не знает! Он просто… срывается и сжигает всё вокруг.

— Кому дано многое, с того и спрос большой, — мягко говорит Изабель. — Возможно, ты нужен в мире теней, как бы больно ни было нам с отцом.

— Я стану стражем, — упрямо заявляет Кирилл. — Может, и правда будет хоть какая-то польза.

— Конечно. А теперь убери подальше свои крепкие табачные изделия и помоги мне с этими саженцами.

***

Кирилл мёрзнет. Даже под двумя пледами в тёмную клетку и в толстом шерстяном свитере из Сашиных запасов. Он ненавидит эти ощущения. И не только из-за долгих часов в камере без магии, но и из-за отца, который пробивал его пылающий огонь своим холодным льдом, стоило им не сойтись во мнении.

А ещё он чувствует, что не справился. Когда-то он верил, что все его проблемы в сильной магии огня, которую не может сдержать.

С тенью куда хуже. Расшатанные эмоции и усталость слишком сильно ослабили контроль над ней и позволили ей играть по своим правилам. А она жаждала крови, боли и тёмной магии.

Кирилл едва помнит, как пришёл в себя уже дома у Сюзанны. С диким ознобом, опустошенный и совершенно ошарашенный, он даже не сразу понял, где находится.

В голове смазанные пятна воспоминаний, ломота во всём теле и начинающаяся лихорадка. Едва передвигая ногами, добрёл до полутёмной кухни с тихими голосами, где кружком за круглым столом сидели Николай, Сюзанна и сёстры Кристрен. Девочки почти тут же испарились, оставив их наедине с хвойно-пряным чаем.

И теперь он сидит над третьей горячей кружкой, с досадой слушая спокойный рассказ Николая о своих ночных грехах.

— Прости, — Кирилл плотнее кутается в тяжёлое одеяло. — Ни черта не помню. Только слова Якова…

— Чем он так тебя достал?

Теперь его очередь рассказывать. Чувство вины жжёт изнутри: он подставил под удар своих же и во всей красе доказал, как прав Яков в своих убеждениях против стражей. И хуже всего то, что разбираться придётся Николаю.

Всё вкривь и вкось. Кирилл слишком увяз в своей тени, которая день за днём уже два года разъедает изнутри. Однажды Саша сказал ему, что он может остаться один. Возможно, так будет лучше для всех.

Николай выглядит измотанным и уставшим, но рядом, как и всегда. Якорем не становится случайный страж. И Кирилл благодарен за это, ведь себя он считает давно потерянным в тех глубоких тенях, где сохли губы, текла кровь и врезались под кожу мелкие камни.

— Кирилл, — спокойный голос Николая заставляет вынырнуть из тяжёлых мыслей. — Я тебя не виню в том, что ты сделал с Яковом. Просто давай дипломатию ты оставишь мне, ладно? Но это было эффектно!

Странно видеть едва заметную улыбку у того, кого считают непробиваемой скалой. Впрочем, Кирилл видел её куда чаще остальных. После медленных размышлений он уточняет:

— Скорее, чертовски погано.

— Не утрируй. По крайней мере, мы знаем, что ждать от Якова теперь. Но всё завтра. Иди спать. И чтобы в Службе я тебя не видел!

Кирилл не спорит. Только прихватывает с дивана на кухне ещё один плед, мечтая залезть сейчас в самые горячие угли или огромный костёр.