Туман над темной водой

– Полиект Кириллович, не надо врать. Собак вы кормите сухим кормом, который заказываете по почте. А в термосах носите готовую еду, которую ваша жена в огромных количествах варит на плите в доме. Не можете же вы на двоих готовить семилитровыми кастрюлями.

– Я в этих кастрюлях банки стерилизую, – вступила в разговор Светлана Георгиевна. – Они для этих целей и куплены. Огурцы мариную на зиму, салаты делаю, варенье. Ну, как это обычно в деревнях испокон веку делается.

– А в термосах я корм сухой кипятком распариваю. И бульоном. Собаки у меня приучены на прогулке есть. Вот я дважды в день сухой корм и запариваю им. Так полезнее. Если уголовники ни при чем, то никак в толк не возьму, в чем вы меня подозреваете? Тут же больше нет никого.

– А вот в этом я не уверен, – сказал Веретьев, впрочем, уже без прежней стальной уверенности в голосе. А шут его знает, вдруг и правда корм носит в лес этот странный человек.

– Ну, хочешь, я вечером гулять пойду, возьму тебя с собой. Посмотришь, как я псов своих кормлю да тренирую. – Голос Куликова теперь звучал вполне миролюбиво, видимо, сосед решил не обострять ситуацию. – Я ж понимаю, ты человек, сразу видно, военный, тебе въедливым быть положено. А мне скрывать-то нечего. Я обычный пенсионер, на родину вернувшийся. У меня тут, кроме хозяйства и собак, и интересов-то никаких нет. Но уж не обессудь, если псы мои тебя куснут пару раз. Они, конечно, команды знают, но за еду могут и порвать. Они ж служебные, натасканные. Я благодаря им никаких уголовников не боюсь.

– Ладно, мы пойдем, – подала вдруг голос Ирина. По ее лицу Веретьев видел, что молодой женщине страшно неудобно. – Полиект Кириллович, вы уж извините, это я Александру про ваши термосы рассказала. Тут в последние дни такие страсти творятся, что какая только ерунда в голову не лезет.

– Да бог с тобой, девочка, – вздохнул Куликов. – Я ж понимаю, у тебя ж жизнь тоже не сладкая. Собственной тени пугаться будешь. Ничего, я не в обиде.

Забрав Ванечку и получив на дорожку витушек с сахаром, которые успела с утра испечь Светлана Георгиевна, Ирина и Веретьев уныло двинулись обратно в сторону поливановского дома.

– Нехорошо получилось, – первой нарушила молчание молодая женщина. – Я ничего, кроме хорошего, от них не видела, а получается, что готова признать виновными в преступлении.

– Ты все правильно сделала. – Веретьев протянул руку, убрал за розовое, просвечивающее на солнце ухо выбившийся из косы завиток медовых волос. Ухо тут же стало малиновым. – Ты мне лучше скажи, что такое пробормотал Веня перед смертью. Что-то про алмазы, только почему-то в рифму.

– Он сказал: «Алмазный мой венец». Это такой роман Валентина Катаева. Старый, в советские годы написанный.

– Что-о-о-о?

– Веня начитанный был. Ему мои родители книги привозили из библиотеки. Он в молодости целыми днями читал. И Катаева тоже.

– И чего только в жизни не бывает, – покачал головой Веретьев. – Ходит обычный деревенский «синяк», практически никогда не просыхающий. Дома у него филиал свалки. Зато он цитирует писателей, о которых я даже никогда не слышал. Понять бы еще, в связи с чем. Почему он перед смертью вспомнил именно эту книгу?

Ирина покачала головой.

– Я не знаю.

– Он еще сказал, что Петькины бриллианты – твои. Бриллианты – это обработанные алмазы, значит, он упомянул книгу не просто так, не по ошибке.

– Я ничего не знаю ни про какие бриллианты. Саша, ну подумай сам, откуда им тут взяться?

– Кто такой Петька?

– Петр Иванович – это мой дедушка. Тот, что был геологом и погиб, когда папа был еще школьником. Но я не знаю, мог ли Веня иметь в виду именно его.

– Тот самый, чье тело так и не было найдено и чья могила стоит пустой, – задумчиво продолжил Веретьев. – Ира, ты понимаешь, что в истории твоей семьи есть какая-то тайна? И, судя по всему, именно с ней связаны события сегодняшних дней. И исчезновение Пашки в том числе.

– Саш, этого просто не может быть, – мягко сказала Ирина. – Мой дед погиб в конце семидесятых годов, сорок лет назад. Ну, как это может быть связано с Пашей Головиным, который тогда еще даже не родился?

– Я не знаю, – упрямо сказал Веретьев, – но убежден, что связь есть.

В голове у него крутилось что-то связанное именно с концом семидесятых годов. Совсем недавно он обсуждал с кем-то события, которые случились именно сорок лет назад. В памяти снова встали два тела, наряженные в ярко-синюю джинсу, найденные под кустом на окраине болота, а потом бесследно исчезнувшие. Точно. Судя по одежде, болото хранило тела именно с конца семидесятых. И у Ленчика совершенно точно сохранилась сделанная фотография.

– Ира, – решительно сказал Веретьев, – а в этом доме есть фотография твоего деда?

– Конечно, – удивленно сказала Ирина, – в комоде лежит альбом.

– Тащи, – велел он.

Пока Ирина бегала в дом, Веретьев отправил СМС Ленчику и получил ответное послание, содержащее фотографию. Выключив экран телефона, чтобы Ирина случайно не увидела запечатленные на них тела, Веретьев с легким трепетом пальцев раскрыл тяжелую обложку старого альбома.