Туман над Токио

– У нас такого нет, госпожа Аш! Из-за конкретизации гарантий!

Стоп! Как это понимать «конкретизация гарантий»? И как из-за конкретизации гарантий может не быть ни зависти, ни вспышек ревности?.. У меня явно происходило расчленение европейской логики, и мозги мутировали, как черепашки Ниндзя. Поэтому я пошла напролом:

– А по-моему, звёзды, как титаны, вступают в битву, чтобы… это… ну чтобы… так сказать… заездить всё депо! Шерше ля фам[108]!

– Да, лафа им, лафа… – согласился со мной Абэ-сан. – Только ездят они у нас обычно не на «Порше», а на «мерседесах».

Продолжать тему было опасно для психологического и умственного здоровья. Всё и так ясно. Как дважды два одиннадцать…

* * *

А в гримёрке царило веселье… Только что у нас побывал Кейширо-сан. Агнесса и Татьяна в азарте прыгали по циновкам, вереща от избытка чувств: «Клубничные пирожные-е-е! Клубничные пирожные-е-е!» Потом запорхали над открытой коробкой с белоснежным, выложенным мозаикой пунцовой клубники, лакомством от Нагао-сан. Торт был предварительно разрезан в кондитерской на семь крупных кусков, и поэтическое ассорти белого и красного содрогалось от ритуальной пляски двух наших аборигенок.

Присланный кумиром палаццо сладкого мотовства и его тучная сытность состыковались тютелька в тютельку с моим игривым сетованием там, внизу, у первой кулисы, на исхудание. Сетование было истолковано буквально, и хозяин-деспот подписал жирными сливками указ: «Набрать вес!» Но ликующим девицам это было невдомёк. Аномально счастливые, они, похоже, решили, что подул ветер перемен: фруктовый пассат сменился сладким муссоном.

И нежданно-негаданно шлифовке пришёл конец… Татьяна, запыхавшись, шлёпнулась на подушки, случайно задев меня локтем, деликатно тронула за плечо, вежливо извинилась, да ещё и участливо спросила, не больно ли мне. А великодушная Аска на радостях отдала мне свою пластмассовую тарелочку под пирожное.

Перед выходом на приём к хозяину Мураниши Агнесса, цветущая и трепетная, как орхидея, залезла в тайские джунгли прямо у гримёрной маэстро. А мы, как всегда, сплочённо разместились у чёрных штор, ожидая очистки подмостков от предыдущих сеятелей прекрасного, доброго, вечного.

Из VIP-гримёрной выглянул начальник охраны г. Кейширо, прощупывающий почву в джунглях. Затем решительной поступью вышел Сам и не мешкая рявкнул на нежно-голубую Агнессу: «На кой ляд ты всё время здесь стоишь?!» Та, не ожидавшая такого пассата, задохнулась, хватая его (пассат) ртом и уже в спину хозяину виновато промямлила: «Так это… Стою… это… вот…»

Закулисное пространство освободилось и, напуганная рычанием в джунглях, я поспешно протиснулась сквозь смокинги и первой нырнула в полумрак арьерсцены, а за мной, осмелев, и все остальные, не соблюдя иерархии и оставив маэстро позади, один на один с ангелом. Аска, тоже в стрессовом состоянии после грызни в орхидеях, не встала на обычные свои позиции, опасаясь попасть в немилость, как две минуты назад – Агнесса. Сердитого всенародного кумира окружили четыре человека из его свиты, и к нему стало невозможно подступиться для выражения благодарности за программу «набор веса». И вообще, за кулисами все приглашённые на бал гости: и лорды, и пэры, и купцы, и дельцы, и знатные английские, а также китайские и нагасакские леди прижухли, боясь навлечь гнев Кесаря на свои бедные головы. Кадзума, правда, ловко воспользовался разбродом и шатаниями среди актёрской братии, прячущейся по углам, и сунул мне в руку клочок бумаги. Найдя источник света, я увидела на бумажке номер мобильного, подписанный английскими буквами Kadzuma Tanaka, и спрятала его в вырез платья. Марк, угрюмый и нахохленный, взял меня под локоть. Наш выход…

* * *

До окончания премьерного спектакля, включая «бисы» и овации, домой уходить нельзя из-за вероятности вызова к режиссёру. Агнесса, как ни в чём не бывало, с удовольствием доедала хозяйское угощение, умяв сначала клубнику, потом все слои крема и, наконец, бисквит. А заодно и резво болтала с Татьяной. А я-то было подумала, что в гримёрной стены затрясутся под ударами её кулаков и лаконично-неприличное английское слово на букву «f» долго будет витать эхом на этаже…

Чтобы скоротать время, я взялась пылесосить циновки, загодя спросив у девичника, не потревожу ли кого турбощёткой. Все до одной рассыпались мельче маку «Нет, что ты!.. Совсем не потревожишь!.. Большое спасибо!..» И синхронно, как в фигурном катании, подняли подушки с кистями, чтобы расчистить мне поле деятельности. Польза от жирных пирожных была на лицо…

* * *

Отгремели овации. У режиссёра ни к одной из нас замечаний не нашлось, и я собралась восвояси после долгого трудового дня. Девичник тепло попрощался со мной, пожелав приятного вечера и сладких снов.

Выходя через служебную дверь, я попала в рождественскую сумятицу снежинок, летящих, словно легковесные белые мотыльки, на неоновые огни к погибели, а влюблённая девушка ловила их и протягивала своему парню, смеясь счастливым серебристым смехом.