Туман над Токио

Выйдя из подсобки, терапевт, скрывая от меня диагноз, пошептался с продюсером. Какие-то врачебные тайны… Неужели дело – дрянь? Накамура-сан усадил меня на скамью возле вахтерной и дал надежду на выживание:

– Всё обойдётся! Не так уж и страшно… Капельница вернёт вас в рабочее состояние!

– А у меня и так рабочее состояние! На сцене я чувствую себя превосходно. Разве зрители или кто-то из актёров заметил моё недомогание?

– О нет! Конечно же нет! Ваше мужество и стойкость достойны восхищения! Посидите тут немножко, сейчас подойдёт сотрудник администрации. Он сопроводит вас в клинику, а через три часа проводит к метро.

* * *

Солнечная, с доброй улыбкой медсестра бережно уложила меня, как тяжелобольную, на койку в отдельной палате. В вену попала с первого раза, хотя пациентка я была трудная: вены ни просмотреть, ни прощупать. Закрепила капельницу на штатив, участливо погладила меня по щеке и убежала.

Кругом – ни единого звука… Стерильная белоснежность палаты заставляла остро ощутить сиротство. Мамы нет. Она не прислушивается с волнением к моему дыханию, встревоженные глаза не молят: «Доченька, ну как, тебе уже лучше?» Мама, ты ведь тоже так лежала одна, под капельницей в реанимации, надеясь подлечиться и снова увидеть нас с Алексом?

Я совсем раскисла. В дверь постучали. Ассистентка Хории-сан пришла меня проведать. Она не находила нужных слов для поддержки больной, задавала какие-то никчёмные вопросы, но не уходила. А меня сильно клонило в сон.

Да-да, я знаю, сейчас время вирусов… Ага, прививку от гриппа сделала… Нет, по улицам не разгуливаю… Марлевую повязку в метро обязательно надену… Температура держится на уровне сорока…

– Тамаки-сан, я не сообщила в агентство… три недели назад у меня случилось горе… Не стало мамы…

Тут ассистентка радикальным образом стушевалась и вопросы у неё иссякли. Не посочувствовала – это выходило за рамки её служебных обязанностей. Пожелала скорейшего выздоровления и, сославшись на собрание в агентстве «NICE», откланялась.

* * *

Провал… Нежные руки поправляют подушку… Мама! Я сейчас… сейчас встану… Ещё пять минут… Мама?!

Солнечная медсестра бережно подтыкает под меня одеяла, следит за капельницей. Протирает мне влажной салфеткой горящий лоб и шёлковое прикосновение освежает, как морской бриз в изнуряющую жару.

Провал… Какое-то глубокое ущелье с отвесными склонами… Внизу зверем ревёт река. Мощный селевой поток тянет меня на дно, к погибели. Мама! Дай руку!

Медсестра приподнимает мне голову, давая попить. Чуткость и душевная щедрость входят в рамки её служебных обязанностей. И она тоже, как весь род людской, играет роль. Но суть её игры не актёрство и лицемерие, а человеколюбие. В набор её реквизитов не входят кнут с пряником, ни актёрское глумление, ни ненормативность нравов. В её глазах лишь любовь к ближнему.

Сердобольность медсестры чуть-чуть утоляла тоску по маме, и мой недуг ощущался почти как блаженство…

Глава 9

Ночью мне приснился странный сон. В нашей старой квартире в N. я лежала в постели, а мама сидела напротив. В комнату вошёл Нагао-сан в светло-сером пиджаке спортивного покроя. И мама сказала: «Вот – он!»

Проснувшись в четыре утра, до пяти я подвергала анализу сновидение. Мама! Кто – он? Моя судьба? Мой мучитель? Кто? Ответь!

После капельницы температура снизилась до тридцати восьми и шести. А остальные симптомы только усилились. Сидя с горстью таблеток и лекарств в капсулах перед компьютером, я перечитывала письмо Алекса. «Сильные антибиотики убивают кишечную флору. А восстанавливать её потом нужно будет на протяжении многих лет. Не пей горстями!» Ну ладно, Алекс! Заброшу в рот не всю горсть, а по частям. Но как только температура нормализуется, больше пить не буду. А потом пройду курс лечения для восстановления кишечной флоры.

* * *

В лифт я попала с госпожой Фуджи. Поклонившись, сделала витиеватый комплимент её пальто в стиле «японский ширпотреб». Она поблагодарила вскользь и отвернулась. Ну, понятное дело… Сегодня – кнут…

Когда накладывала грим, было больно двигать зрачками и моё расплывчатое отражение в зеркале двоилось.

На этот раз Татьяна почему-то вела себя не вызывающе, без апломба. Как только пришла Агнесса, она отозвала её к кабинке для переодевания и пожаловалась громким шёпотом:

– Пожилые люди до чёртиков своенравные!

Девичник навострил уши.

– Что случилось? – засуетилась доброжелательная Агнесса.

– Вчера за кулисами я говорила с Нагао-сан… Велел позвонить ему в отель на ресепшен… в пять часов…

– Ну и что, позвонила?

– Ага, позвонила… Всё, как велено… А он трубку не взял! Хоть и был в номере!

Вот так крен! Тут и IQ напрягать не надо… «Велел позвонить в отель на ресепшен…» Значит, и свой номер не дал в ресторане, и её номер не попросил? И зачем только затеяла вчерашнюю комедию с хлопаньем крышкой телефона?