Туман войны

Тем временем, мы подошли к избушке имеющей вид пенала и от того отличавшейся внешне от бочкообразных лачуг по соседству. С высокого по местным меркам крыльца, из открытой настежь двери по земле стелился сигаретный сизый дым, раздавались громкие подвыпившие голоса людей. Про себя я проклял свой собственный приказ принять проверяющего «как положено», видимо Детонатор уже споил столичного гостя, раз в самом разгаре конкурс «лейся песня с водкой пополам». Виновато глядя на связника, я жестом предложил того подняться в помещение, затем, строя самые скверные предположения, вошёл сам. В избушке было накурено. Но до состояния повешенного топора ещё было далеко, однако проверяющий был в полной прострации, чего не скажешь о моих архаровцах и вновь прибывших Мурзилке и Вампире. Парни порядком прокоптились на солнце, шевелюра Мурзина выгорела, превратившись в белёсую щетину, предающую круглой, словно шар, башке «универсала» вид зреющего одуванчика. Только Седельников ни капли не изменился: всё тот же тяжёлый, внимательный взгляд грязно-зелёных глубоко посаженных глаз, курносый нос и тонкие бескровные губы на круглом лице. Вновь прибывшие хоть и сидели с полными чашкам с чем-то горячительным, но пьяными не казались. Да и мои разбойники тоже вроде как были далеки от состояния «полного самоуважения». Славка держал в руках нашу общую семиструнную гитару, изрисованную синей шариковой ручкой. Справа на корпусе инструмента был изображён почти пасторальный сюжет: девушка выдающихся достоинств с длинными волосами, одетая в нитевидное «бикини», сидящая под раскидистой пальмой на морском берегу. Руки красавицы были заведены за спину на них она опиралась, голова чуть запрокинута назад, волосы достают до самой земли.

Стол, как водится, сооружённый из патронных и оружейных ящиков, накрывали местные газеты, на которых стояли нехитрые блюда, в основном консервы, местные овощи из которых знакомыми были только лук и пунцово-красные помидоры. Но на этот раз стол венчался большим блюдом, на котом лежали куски жареной с рисом свинины. Розовое мясо в залежах коричневатого местного риса, приправленного жгучими специями, это вообще деликатес, сродни именинному торту. Рядом с нашим штатным виночерпием и тамадой в одном лице восседал широкоплечий рослый мужик в белой безрукавке, из нагрудного накладного кармана которой, свешивался небрежно засунутый туда дорогой галстук. Лицом проверяющий, а это несомненно был он, неуловимо напоминал актёра Рыбникова,[105] в молодые годы. Только моряк, был раза в два крупнее и носил короткую бородку и усы. В здешнем посольстве как сам военный атташе, так и все его помощники служили именно по морскому ведомству, поэтому в морском происхождении гостя я нисколько не сомневался. Моряк что-то громко говорил, когда чуть хмельной Славка вскочил, резко вскидывая руку к съехавшему на самую макушку кепи:

— Отряд, смир-ррна! Та-арищ капитан, личный состав…

— Отставить, садись уже. Товарищ помощник военного атташе — Я повернулся к поднявшему на меня блестящие от выпитого глаза проверяющему — Капитан Шубин, прибыл для прове…

— Да сам-то садись — Голос моряка был подстать его внешности — гулкий и басовитый. Протянув мне руку через стол, моряк крепко, но без нажима пожал мою протянутую в ответ — Какие в здешней глуши церемонии, всё я посмотрел, так служить. А теперь, давай вашу «душевную». Мне тут лейтенант все уши прожужжал, как ты ловко на гитаре бренчишь. Садись-садись, приказываю.