Туманян

В числе трех любимых книг девятнадцатилетнего юноши Туманяна был, наряду с «Илиадой» и «Одиссеей» и романом Абовяна «Раны Армении», томик сочинений Лермонтова. В 1894 года Туманян перевел стихотворение Некрасова «Внимая ужасам войны…», а летом 1895 года он взялся с большим воодушевлением за перевод поэмы Лермонтова «Мцыри». Поэма в переводе Туманяна была издана в 1896 году в Тифлисе отдельной книжкой.

В конце 90-х годов интерес к русской литературе у Туманяна еще более усилился, чему несомненно способствовал пушкинский юбилей. В 1899 году на Кавказе Литературная общественность широко отмечала столетие со дня рождения Пушкина³⁶.

В юбилейном году в армянских переводах отдельной книжкой были изданы избранные стихотворения русского поэта.

В эти годы Туманян вновь возвращается к чтению Пушкина, изучает и творчески осваивает наследие великого русского Поэта. В 1899 году Туманян перевел стихотворения «Утопленник» и «Песнь о вещем Олеге», в 1909 году появился перевод одного из наиболее любимых Туманяном стихотворений Пушкина — «Зимний вечер».

Дорога в Абастуман. С фотогр. 1890-х г.

В окрестностях Абастумана. С фотогр. 1893 г.

Переводы Туманяна свидетельствуют о его строгом отношении к самой задаче поэтического воспроизведения. «Перевод подобен розе под стеклом, — пишет Туманян. — Почти невозможно, чтобы переводчик дал благоухание, непосредственное обаяние подлинника. Однако всегда требуется, чтобы он оставался верен мысли подлинника и был понятен читателю. Это требование особенно усиливается, когда переводится такое произведение, каждое слово и предложение которого имеет свое твердое место и значение».

Сознавая всю сложность творческой задачи переводчика, Туманян в своей работе придерживался этих принципов. Он стремился переводить, не изменяя мысли подлинника, добиваясь такого совершенства, при котором перевод обладал бы благозвучием оригинала. В этом отношении переводы Туманяна из русской поэзии близки по своему общему характеру к стихотворениям Лермонтова: «Горные вершины спят во тьме ночной…» (из Гете) или «На севере диком растет одиноко…» (из Гейне). В подобных случаях переводчик выступает прежде всего как поэт. Его волнует сама сложная творческая задача перевода стихотворения, в котором он нашел нечто очень близкое, вполне соответствующее своему поэтическому настроению и, проникаясь духом подлинника, воссоздает его на другом языке. Армянский текст «Зимнего вечера» Пушкина у Туманяна является шедевром именно такого типа поэтического перевода.

Туманяну удивительным образом удалось найти в родной речи такие слова, которые верно передают не только образную систему подлинника, но и легкость, изящество, мудрую простоту и музыкальность русского образца.

В этой связи нужно особо отметить также перевод стихотворения Кольцова «Раздумье селянина». Туманян в переводе стихотворения Кольцова нашел возможным строку «Сяду я за стол да подумаю» заменить другой: «Сяду у стены да подумаю», потому что обычное место размышлений и тяжелых дум бедного армянского селянина не у стола, а у стены своей землянки.

Такую замену Туманян допустил не только потому, что' хотел свой перевод сделать понятным и близким широкому армянскому читателю, но и потому, что он не придерживался принципа внешне формальной точности. Он не ставил перед собою задачу передать русское стихотворение слово в слово, рабски подчиняясь оригиналу. Туманян заботился лишь о том, чтобы в переводе мысль стихотворения Кольцова была передана с максимальной ясностью и точностью.

Туманян полюбил русских поэтов не меньше, чем своих предшественников в армянской поэзии. Более того, он искренне признавался, что в известном смысле Пушкин и Лермонтов оказались ему значительно ближе. «Я нашел, что русские поэты, — писал Туманян в 1902 году, — главным образом Пушкин и Лермонтов, всегда казались мне более родными и близкими».

Туманян был бесконечно влюблен в природу родного края, которой он был обязан лучшими минутами своего существования. По собственному признанию «любовь к горам и тоска по жизни в горах» всегда жили в его душе. В поэзии Пушкина и Лермонтова он нашел неповторимые пейзажи Кавказа. Он с восторгом цитировал замечательные строки Лермонтова:

Как я люблю, Кавказ мой величавый,
Твоих сынов воинственные нравы,
Твоих небес прозрачную лазурь
И чудный вой мгновенных, громких бурь,
Когда пещеры и холмы крутые
Как стражи окликаются ночные;
И вдруг проглянет солнце, и поток
Озолотится, и степной цветок,
Душистую головку поднимая,
Блистает как цветы небес и рая…

(«Измаил-бей»)