Туманное Звено. Стихотворения

Открылся ящик радио в глуши:
над нами волны музыки повисли.
О музыка, «дыхание души,
что тоньше слова и нежнее мысли»!

Звук музыки и свет немой луны

сливаются для нас в причину грусти.
Так ширится поток речной волны,
встречая вал соленой влаги в устьи.

Так рельсам при луне и при звездах

немыслимыми кажутся крушенья,
но люди, едущие в поездах,
друг другу каются в своих грешеньях.

Питаемы струею чуждых слез,

в своем пути чужих мы утешаем,
но музыкой, но стуканьем колес,
но равнодушьем — близких разрушаем.

РАКОВИНА

Вадиму Андрееву

За годом год ступеньку не одну,
вздымаясь, отнимаем мы у века,
и всё ж не в вышину, а в глубину
прыжок — есть назначенье человека.

Лишь непрестанно думая о дне

всеобщего духовного слиянья,
на низшей, на подводной глубине
он видит перлы высшего сиянья.

Сияет перл меж двух кривых частей

глубоководной раковины южной.
Составленный из сердца и костей,
ее изучит человек недужный:

застыла в виде извести она,

хранит она гудение пучины
и пустотой насыщенной полна,
как череп музыканта пред кончиной.

ЯЩИК

Когда письмо нам говорит о смерти,
оно одето в черную кайму:
лежит печать печали на конверте,
но этот траур, в общем, ни к чему.
Смерть и без нас управится с делами —
не душам это дело понимать…
Душа, с живыми странствуя телами,
должна надежды якорь поднимать.
Исходят паром трубы парохода,
парит над чемоданами судьба.
Мы, кажется, живучая порода,
но наш багаж содержит и гроба.
Уже вздымают ящик тот из трюма:
на дно идет он, лес еще любя…
Не думайте, не думайте, не думай,
что будет день такой и для тебя!

ТРУБАЧ

Она спускается вдоль дома,
ее материя груба,
но нам с младенчества знакома
гремящая дождем труба.

Глаза мои, глядите выше,

в этаж, где нет уже ключей:
приставлены к зияньям крыши
немые трубы — для печей.

А вот трубач на службу едет

с уже раскрытою губой,
с обычно сделанной из меди
особо выгнутой трубой.

Даны ему земное ухо

и губы бренные, дабы
он мог идти дорогой духа
посредством духовой трубы.

1946

ТРУБЫ

Незримая струя подземных вод
проходит без труда на каждом месте.
Дыхания труба и пищевод —
о две трубы, играющие вместе!

Чем грубая плотней и горячей,

тем призрачнее и слабей другая.
Она поет в сиянии лучей,
себя уже с трудом превозмогая.

Нам не уйти от нашего лица,

нам не уйти от «быть самим собою».
Нет, музыка, до самого конца
придется нам пребыть — труба с губою.

РЫЦАРЬ