Туманные аллеи

И мы поженились. Без свадьбы. Мои хотели что-нибудь устроить, но я и Покровский воспротивились. Мать Покровского была на нашей стороне. Она оказалась красивой и моложавой дамой, сына, как я поняла, давно от себя душевно отделила, чтобы не переживать за него, не мучиться, она с удивлением смотрела на то, какой порядок я навела в квартире, а я его навела, потратив целую неделю. Ей, наверное, вообще казалось странным, что ее Виталий может на ком-то жениться и завести ребенка – как нормальный человек. Она будто ждала – сейчас сын рассмеется и признается в том, что он ее и всех разыгрывает. Но Покровский в те дни был серьезен, деловит, участвовал в уборке, к тому же провернул какое-то дело, разжился деньгами, купил мне дорогое обручальное кольцо с брильянтом, кучу всякой одежды, а для любимого Дебби набил холодильник кониной, которую пес обожал. Не все же ему кошками питаться. Да и не видела я ни разу, если честно, что он в самом деле их ел. Обычно Покровский кормил его кашей на бульоне из костей с остатками мяса, Дебби благодарно лопал эту кашу целыми тазиками, а кости изгрызал без остатка.

Дебби, Дебби, несчастный Дебил, в нем была вся проблема. Он делал вид, что подобрел ко мне, – а куда деваться, если женщина поселилась у хозяина? Но я обострившимся чутьем осязала – чего-то ждет, подстерегает. Просила Покровского сделать крепкий замок на двери в спальню, чтобы, когда он уходит, запирать там пса. Покровский отговаривался, откладывал, ленился, тогда я вызвала мастера, он врезал замок, Покровский поворчал, но смирился. Замок был не очень надежный, английский, но дверь открывалась в комнату, а не оттуда, то есть нельзя было ее вышибить, только отпереть изнутри, что собаке вроде бы не под силу. Но мне все равно было страшно. Возникали фантастические видения, как Дебби, встав на задние лапы, передними крутит круглую ручку затвора, тянет дверь на себя, пятясь, как цирковая собака, а потом вихрем влетает и…

Ночью боялась лишний раз встать и пойти в туалет. Но, сами понимаете, беременная женщина хочет этого чаще, чем обычно, приходилось вставать и идти мимо Дебби. Я в таких случаях будила Покровского. Не заставляла провожать, просто – чтобы не спал, чтобы Дебби знал это.

Вы скажете, что моя боязнь превратилась в манию? Ничего подобного. Мать одной моей бывшей одноклассницы, Лизы Кантор, была председателем районного клуба служебного собаководства, Лиза во всем ей помогала и сама стала знатоком, они разводили шелти, породу красивую и дорогую, и вот я ее поспрашивала, и Лиза рассказала, что собаки на беременность реагируют очень явственно. Некоторые начинают нежничать, тереться рядом, другие, наоборот, хмурятся, могут порыкивать, особенно суки. Но у сук все понятно, одна ротвейлерша недавно чуть не загрызла бедную колли, у которой была течка, тут ничего не поделаешь, природа велит убирать конкуренток, а вот чтобы кобель нападал на текущую суку или вел себя агрессивно по отношению к беременной женщине, это редкость. Если только нет у него гомосексуальных наклонностей, если не чувствует он в себе нечто сучье.

– Такое бывает? – удивилась я.

– В природе все бывает. А у людей зоофилия встречается. Скотоложство по-нашему.

– Мерзость какая!

– А то!

С этого момента мой психоз резко обострился. Мне уже стало казаться, что между Покровским и Дебби не просто дружба, что в мое отсутствие они каким-то образом ласкают друг друга. Недаром, когда я возвращаюсь, и у Дебби, и Покровского вид бывает словно слегка виноватый, но при этом весьма довольный.

А еще Дебби повадился издавать тайный рык. Прохожу мимо и слышу утробный звук, очень тихий, но явный и даже какой-то членораздельный, будто Дебби выдавливает: «Я слежу. Я жду. Я дождусь». Я говорила об этом Покровскому, он смеялся, говорил, что это глюки, что все беременные мнительные и раздражительные.

– Тебе-то откуда знать? Я первая беременная у тебя.

– Дурак живет своим опытом, умный чужим. Я много знаю, наблюдаю, думаю.

– А зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты знаешь, наблюдаешь и думаешь? Чего ты хочешь в жизни?

– Жить.

– Чем? У тебя цели нет, идеи, стержня.

– Стержень-то как раз есть, – усмехнулся он и показал на себя голого.

Мы в постели были в это время. Я тогда как обезумела, днем и ночью терзалась какой-то прямо животной похотью, но не знала, можно или нельзя, была же темная страшно, как все женщины моего поколения, одна моя подруга до двадцати лет, ей-богу не вру, считала, что рожают через задний проход, чистая правда, клянусь, так вот, я ничего не знала, позвонила маминой подруге-гинекологу, спросила, та сказала – можно, но осторожно, а в некоторых случаях и нужно. И Покровский, надо отдать ему должное, исполнял супружеские обязанности неукоснительно, ему даже нравилось, он находил во мне, беременной, особую прелесть, это редко встречается у мужчин.