Туманные аллеи

– Да вот именно, и я ему о том же! В общем, я упредила, а то, не дай бог, сам узнает. Учитывая его состояние, довольно жестоко получилось. А тут как раз операция у него. Очень тяжело все было, чуть не зарезали. Сама операция не такая сложная, но там наркоз, осложнения начались… Но ничего, выкарабкались. В больницу прихожу, он лежит слабый, а сам улыбается: привет, как там твой тренер? Я ему: ты с ума сошел, какой тренер, я в зал уже месяц не хожу и его не видела, клянусь! А он: Марин, не надо никаких клятв, перестань. Ты молодая красивая женщина. И берет меня за руку и говорит: я, говорит, почти на том свете побывал. И понял, что умру. Я и раньше знал, но не так. А теперь понял. И понял, что каждый человек отдельно. И имеет на это право. При этом вместе, если семья, но жизнь у каждого своя. Ты изведешься, тебе нужен нормальный мужик, так почему нет?

– Извините, не верю.

– А зачем мне вам врать? Так и сказал, слово в слово. А я ему: Юр, ты понимаешь, если бы там просто секс, то это паскудство, я бы не смогла, но я его тоже по-своему люблю. Хоть убей меня, но именно так – я тебя очень люблю, ты лучший мужчина моей жизни, но его тоже люблю. Вот ты, говорю, своих двух сыновей любишь? И это нормально, что не только одного, да? А почему двух мужчин нельзя любить или двух женщин?

– Это разные вещи.

– Не настолько. Я читала, сексуальный оттенок в отношениях родителей и детей – это нормально. Если, конечно, грань не переходить, но мы же не про извращенцев. В общем, вот так и получилось, что у меня как бы два мужа. Понимаю, что это ужасно, если со стороны, но я внутри ситуации, мы все трое это знаем и принимаем.

– И в гости ходите? И они дружат?

– Ну, до этого мы не дошли. И не дойдем, ума хватает. Они никак не контактируют, и это правильно.

– Но муж знает, когда вы у Рината?

– Не всегда. И это же ненадолго, Ринат кого-нибудь себе рано или поздно найдет. Но пока не хочет. И про детей уже не заговаривает. Вы, наверно, тоже считаете, что это дико, да?

Я, если честно, так и считал, но не стал обижать бедную запутавшуюся женщину. Сказал:

– Дико, не дико, в природе все бывает. А у нас просто социум расставил везде запретные знаки, вот и все.

– Очень точно, да! Социум, конечно. Был же матриархат, многомужество было, полиандрия, и это считалось в порядке вещей! Я понимаю, сейчас не каменный век, но, кто знает, может, опять все к этому вернется!

Марина, устав от своего рассказа, отвернулась к стеклу, но там ничего не было видно, кроме нашего с ней отражения. Она вдруг зевнула, похлопала ладошкой по рту, будто этим обычным житейским жестом ставила точку в своей не совсем житейской и не совсем обычной истории. Усмехнулась:

– Интересно… Никому это не рассказывала, а вам взяла и рассказала.

– Накипело.

– Да, наверно. И видно же, что вы человек порядочный.

– Что, правда видно? Загоржусь!

Я не стал говорить Марине, что за период пятнадцатилетнего брака с моей любимой и обожаемой женой у меня было четыре временные подружки и без счета одноразовых, которыми я иногда, как говорит мой приятель Сем Семыч, великий ходок, перекусываю, будучи веселым и послушным рабом своего хозяина-организма. Отношения равные, никаких обязательств, все в виде приключения и отдыха. У кого спорт, у кого автомобили, кто-то с мостов на резинке прыгает, а у нас, у меня и моих верных друзей, вот это. Даже квартирку на паях снимаем для таких целей. Но упаси боже рассказать об этом жене, а если кто другой расскажет, отшибу голову.

А у Марины какой-то особый случай, я бы так не смог ни с той, ни с другой стороны. Двух любить всерьез не пробовал и не собираюсь. Мне и одной любви хватает, учитывая, что жену ревную страшно, шарюсь в ее телефоне, в блог ее захожу анонимно, хотя она там редко бывает. Что будет, если она мне вдруг изменит, даже не хочу представлять. И за нее страшно, и за себя.

Через пару дней я увидел их у бассейна. День был нежаркий, с ветерком, они лежали рядом, он был раздет, стариком не выглядел – сухой, костистый, но при этом вполне жилистый, а волосы на голове густые, темно-каштановые, только на висках седина. Они о чем-то говорили – с интересом, весело, дружески. Она не выглядела сиделкой или молодой по- дружкой пожилого богача, нет, ясно было, что это муж и жена и что они друг друга уважают и любят.

Если мне кто-то объяснит, как это может быть, охотно выслушаю, но сам – не понимаю.

Талия

И вот я в первый раз в жизни увидал и почувствовал…

И. Бунин. «Начало»

В семидесятые годы молодые и подрастающие люди шили себе брюки в ателье, которых тогда развелось великое множество. В магазинах брюк не было. Там продавались штаны. Идеологически выдержанные, по раз и навсегда утвержденным лекалам – возможно, при участии ЦК КПСС, поэтому никаких низкопоклоннических клешей, в колене 25 сантиметров, внизу 20. Либерализм пятидесятых-шестидесятых, воевавший за право ходить в зауженных брючках, победил и, как это часто бывает, тут же был использован консерваторами в своих целях.