Туманы Авалона

– Мой лорд Артур! – окликнул его Мордред. Он, как всегда, был облачен в темно-красное – этот цвет очень шел ему и чрезмерно, почти до насмешки, подчеркивал его сходство с молодым Ланселетом.

– Что, мальчик мой? – мягко спросил Артур.

– Мой король, я прошу у тебя позволения не отправляться на поиски Грааля, – произнес Мордред, особо подчеркнув это «не». – Даже если это было возложено на всех твоих рыцарей – должен же хоть кто-то остаться рядом с тобой.

Сердце Гвенвифар переполнилось нежностью к молодому рыцарю. «Вот истинный сын Артура – не то, что Галахад! Тот только и знает, что грезить о возвышенном!» Подумать только, а ведь когда-то она не любила Мордреда и не доверяла ему!

– Да благословит тебя Господь, Мордред! – с искренней благодарностью воскликнула Гвенвифар, и Мордред улыбнулся ей. Артур опустил голову.

– Что ж, будь по-твоему, сын мой.

Впервые Артур при всех назвал Мордреда сыном, и уже по одному этому признаку Гвенвифар поняла, насколько ее супруг взволнован.

– Да поможет Господь нам обоим, Гвидион, то есть Мордред. Едва ли не все мои соратники собрались разъехаться по свету – и одному Богу ведомо, вернутся ли они обратно…

Он пожал Мордреду руки, и на миг Гвенвифар показалось, что Артур опирается на сильную руку сына.

Ланселет подошел к королеве и поклонился.

– Леди, отпустишь ли ты меня?

Хоть радость и не покинула Гвенвифар, королева почувствовала, что готова расплакаться.

– Любимый, неужто тебе непременно нужно уйти?

В этот миг Гвенвифар нимало не волновало, слышат ли ее окружающие. Артур протянул руку родичу и другу и с тревогой взглянул на него.

– Ты покидаешь нас, Ланселет?

Ланселет кивнул. На лице его лежал отблеск иного, нездешнего света. Так значит, эта великая радость не миновала и его? Но зачем же тогда ему уходить за нею вслед? Ведь она же уже с ним!

– Любовь моя, все эти годы ты твердил, что недостаточно хорош для христианина, – сказала Гвенвифар. – Так почему же ты хочешь покинуть меня ради поисков Грааля?

Несколько мгновений Ланселет мучительно пытался подобрать нужные слова, потом наконец произнес:

– Все эти годы я считал, что Бог – всего лишь выдумки священников, что они сочинили это все, чтоб держать людей в страхе. Сегодня же я видел… – он облизнул пересохшие губы. Пережитое никак не хотело укладываться в слова. – Я видел… нечто. Если такое видение возможно, от Христа оно или от дьявола…

– Ланселет! – перебила его Гвенвифар. – Конечно же, оно от Бога!

– Вот видишь – ты в этом уверена, – сказал Ланселет, прижав руку Гвенвифар к своей груди. – А я сомневаюсь. Недаром мать дразнила меня «сэр Мне Кажется». А может, все боги суть Единый, как повторял Талиесин… Я разрываюсь между тьмой неведения и светом, пробивающимся сквозь отчаяние, что твердит мне…

Он снова сбился, не зная, как выразить обуревающие его чувства.

– Мне чудится, будто где-то вдали звонит огромный колокол, будто далекий свет, подобный блуждающим огням, зовет меня и твердит: «Следуй за мной…» И я знаю, что там – истина, подлинная, живая, что я вот-вот ее постигну – нужно лишь пойти на этот зов, разыскать ее и сорвать пелену, что окутывает ее… и никаким иным путем не обрести мне этой истины, моя Гвенвифар. Так неужто ты откажешься отпустить меня – теперь, когда я понял, что на свете есть истина, воистину достойная поиска?

Они словно забыли, что они не одни, что вокруг полный зал народу. Гвенвифар знала: она могла бы уговорить Ланселета остаться – но кто смеет становиться между человеком и его душой? Господь не счел нужным наделить Ланселета той уверенностью и радостью, что дарованы были ей, – неудивительно, что теперь тоска по необретенному гонит Ланселета в путь. Ведь если бы она, Гвенвифар, ощутила сегодня лишь присутствие этой истины, но не обрела уверенности, она тоже искала бы ее – всю жизнь, до скончания дней своих. Королева протянула руки к Ланселету – ей казалось, будто она среди бела дня обнимает его на глазах у всего двора, – и сказала:

– Тогда иди, возлюбленный. Ищи – и Бог вознаградит тебя, даровав эту истину, которой ты так жаждешь.

А Ланселет ответил:

– Да пребудет с тобою Господь, моя королева. Если будет на то Его милость, я вернусь к тебе.

Он повернулся к Артуру, но Гвенвифар не слышала, о чем они говорили – она видела лишь, как король и Ланселет обнялись, словно в юности, в те блаженные дни, когда все они были молоды и невинны.

Артур обнял Гвенвифар за плечи и тихо проговорил, глядя вслед уходящему Ланселету:

– Иногда мне кажется, что Ланс – лучший из нас.

Гвенвифар повернулась к Артуру; сердце ее было преисполнено любви к этому благороднейшему из людей, ее супругу.

– Мне тоже так кажется, ненаглядный мой.

К ее удивлению, Артур сказал: