Туманы замка Бро

Грегори рванулся вперёд, обнимая её, прижимая лицом к плечу.

– Ты моя, – жёстко сказал он. – Всегда была только моей.

Милдрет кивнула и оплела его тело своими руками.

– Но это не значит, что я не скучаю по свободе, – после долгой паузы сказала она. – Я бы хотела оказаться на свободе с тобой. Хотела бы держать меч или нестись на лошади над бесконечной ароматной травой… И чтобы ты был со мной рядом.

– Так и будет, – тихо сказал Грегори и провёл рукой вдоль её позвоночника, – подожди немножко, Милдрет.

Милдрет улыбнулась ему в плечо.

– Я жду.

Грегори не понимал, что с ним происходит. В какой момент Милдрет перестала быть просто желанным трофеем и стала по-настоящему заполнять его жизнь. И дело тут было не в том, что они постоянно находились рядом – напротив, это временами раздражало и служило причиной небольших ссор. Просто он всё чаще замечал, что делает нечто неподобающее поведению хозяина со слугой – тянется коснуться Милдрет, спрашивает, чего бы та хотела сама.

Все слуги спали на лежанках у ног хозяев, и только Милдрет спала на кровати с Грегори, обнимая его. Тому была хорошая причина – холодный воздух, проникающий сквозь лишённое ставен окно. Но Грегори всё время казалось, что Милдрет, как и он, знает, что они спали бы так даже в адской духоте.

Все слуги в замке питались тем, что оставлял им господин. Грегори же уже через пару недель приказал Милдрет брать на кухне две порции еды и на все вопросы отвечать, что наследник болен, и ему нужно много есть. На деле они всё делили пополам – и когда Грегори снова стал выходить во двор заниматься с мечом, отпрыгав час напротив чучела, он передавал оружие Милдрет и наблюдал, как занимается она.

Седерик довольно быстро прислал ответ и заверил Грегори в своей готовности стать связующим звеном между ним и Воробьём.

Связующее звено Грегори было не нужно, напротив, он как можно скорее хотел установить контакт напрямую, но для начала Седерик вполне мог передать первое письмо.

Переписав его – вернее передиктовав – он приказал Милдрет сжечь первый вариант. Во втором же значилось, что в полночь в третью ночь новолуния из бойницы будет сброшена верёвка, к которой люди Воробья смогут прикрепить своё письмо.

Верёвку тоже предстояло искать Милдрет, но этот вопрос решился довольно легко – она стащила на конюшне моток бечевы, когда ходила проведать по просьбе Грегори коня. Конь застоялся без езды, о чём Милдрет и сказала, вернувшись в башню и привязывая бечевку к ножке кровати.

В назначенное время верёвка была спущена вниз ещё с одним письмом, а через некоторое время рывки показали, что послание принято и пленники получили ответ.

– Дарагой лорд… – Милдрет хихикнула, зачитывая письмо вслух, но заметив, как насупился Грегори, тут же замолкла, – рад вам памочь. Скажите, нужно ли вам что? Можем передать еду, оружие или что-то ещё. Наш господин вы и никто другой.

Дочитав, Милдрет посмотрела на Грегори.

Тот встал с кровати и прошёл по комнате от стены до стены.

– Всё же хорошо, – удивлённо произнесла Милдрет.

Грегори резко развернулся к ней лицом.

– Что смешного в письме? Что он назвал меня лордом?

Уголок губ Милдрет пополз вверх, но она заставила его оставаться на месте.

– Нет! Просто он забавно перевирает слова…

Грегори резко метнулся к ней и замер, глядя прямо в глаза:

– Думаешь, если человек не умеет писать, это смешно?

Милдрет моргнула и, не сдержавшись, расхохоталась. Она не смогла успокоиться, даже когда Грегори вздёрнул её на ноги и, хорошенько встряхнув за плечи, прижал к стене.

Грегори какое-то время сжимал её так, но, то ли поняв, что это не производит эффекта, то ли так и не придумав, что сделать ещё, отпустил и, отвернувшись, отошёл к окну.

Милдрет, успокоившись кое-как, отложила письмо и подошла к нему со спины, а затем опустила подбородок на плечо.

– Грегори, хочешь, научу?

Грегори шумно сопел, но не отвечал.

Милдрет оплела его руками, прижимая спиной к своей груди, и тут же обнаружила, как нарастает возбуждение. Она ничего не могла с собой поделать. Каждый раз ей казалось, что если Грегори заметит, как ведёт себя её тело, какие мысли посещают Милдрет в отношении господина – разозлится ещё сильней. Но когда Грегори был таким, его невозможно было не обнимать, и любые желания уступали одному – желанию вернуть улыбку на его лицо.

– Это женское занятие, – буркнул Грегори, накрывая руку Милдрет, оказавшуюся у него на животе, своей ладонью.

Живот у Грегори был горячий на ощупь и плоский, и если бы не смущение, Милдрет обнимала бы его так гораздо чаще, чтобы ощутить эту приятную жёсткость под своей рукой.

– Ну не хочешь – не научу, – Милдрет снова не смогла сдержать улыбки.

– Хочу.