Тундра не любит слабых

Поднимаю руки вверх: сдаюсь, сражен. Но Карпович не принимает моей капитуляции. Он заставляет меня записать термины с их расшифровкой. Никогда не думал, что у обычного льда столько псевдонимов и эпитетов! Ну, ледяное сало — это известно: тонкий слой льда серовато-свинцового цвета. Следующая стадия, оказывается, снежура: вязкая кашеобразная масса, которая образуется при обильных снегопадах. Затем — блинчатый лед. Аппетит при взгляде на округлые серые оладьи четырехметрового диаметра у меня лично не пробудился. Потом идет склянка: прозрачный лед, похожий на серебряные блестки. Еще — нилас: лед матового цвета, с влажным отсветом. И еще — молодик, и еще — белый или зимний лед, и еще — однолетний, двухлетний, трехлетний, и еще — паковый, и еще, и еще, и еще…

— Может, хватит? — взмолился я. — Гидрологом же я быть не собираюсь.

— Учись, мой сын, — Карпович положил ладонь на мою голову. — На чем мы остановились?.. Так. Теперь перейдем к понятию «сплоченность льда». В переводе на язык невежд это означает степень покрытия видимой поверхности воды дрейфующими льдинами… Запишите в свой конспект. Определяется она балльной системой…

Тут, на мое счастье, гидролог обратился к Карповичу с каким-то вопросом по своей схеме. Воспользовавшись этим, я встал и прошел в хвостовое отделение, прильнул там к окну.

Самолет кружился над островом. Казалось, ледяной купол так близок, что его вот-вот коснемся крылом. На узкой полоске черной земли суетились маленькие фигурки людей. Одни строили дом, другие натягивали тросы антенны, третьи сгрудились возле берега, на котором высилась куча каких-то ящиков.

Бортмеханик открыл дверь. В самолет ворвался тугой поток холодного воздуха.

— Гляди-ка, медведи! — бортмеханик подозвал меня к себе.

Я приблизился к двери с опаской: неровен час — выдует, очутишься в море. Зачем, спрашивается, было открывать дверь, когда все из окна видно? Судорожно уцепившись за какую-то стойку, я по-гусиному вытянул шею и выглянул в дверной проем.

Действительно, у подножия купола виднелись в снеговых наметах темные дыры берлог. Несколько мишек, разбуженных ревом моторов, высунулись из своих жилищ. Один вылез и заковылял к воде. На ходу он поворачивал голову и смотрел на самолет вверх. Поднял лапу, чтобы почесать за ухом. Однако бортмеханик утверждал, что медведь погрозил нам лапой.

Подошел Рашид, жестом приказал мне посторониться, лег на пол и до половины высунулся из двери. Борт-механик уселся ему на ноги.

Штурман держал в правой руке короткую, сантиметров тридцать, металлическую трубку с прикрепленным к одному концу куском красной материи.

Впереди показалась «Лена». Рашид выждал, пока самолет приблизится к судну, и сбросил вниз свою трубку. Она упала рядом с кораблем.

— Порядок! — удовлетворенно сказал бортмеханик, помогая штурману встать на ноги. — Здорово ты, Рашид, навострился, чуть ли не на самую палубу вымпел бросаешь!

— Глазомер и расчет, — скромно потупился Мамедов.

Оказывается, внутри трубки находилась восковка, на которой была нанесена схема ледяных полей и указан наиболее оптимальный путь для «Лены». Теперь, руководствуясь данными ледовой разведки, она могла идти по своему маршруту, не вызывая на помощь ледокол.

Самолет лег на новый курс. Ему предстояло разведать ледовую обстановку для следующего судна.

Идем в сплошном тумане, не видно даже концов крыльев. Карпович решил перейти от теории к практике и начал меня учить, как различить по цвету туман, что сейчас под нами: чистая вода или лед.

— Смотрите, идем над водой. Почему я так определил? Так ведь туман туману рознь. Этот — грязновато-серый, как вата из старого матраца. Значит, внизу вода. А теперь вот побелее пошел: внизу лед, но не паковый, а молодик. Чем толще лед, тем белее туман.

Стена тумана внезапно оборвалась, как отрезанная ножом. Карпович вновь принялся за свои дела, с практическим обучением журналиста было на время покончено. Я пошел в кабину пилотов.

…У летчиков полярной авиации несколько иные взаимоотношения со своими пассажирами, нежели у их коллег в средних широтах. Те относятся к нам с холодноватой вежливостью: дескать, вы платите деньги, мы вас возим. Так что, граждане пассажиры, сидите, пожалуйста, на своих местах, не забудьте пристегнуться ремнем к креслу, при взлете и на стоянке не курите, со всеми вопросами обращайтесь к бортпроводнице.

Я ничего не имею против установленных аэрофлотом правил. Думаю, что они глубоко и всесторонне продуманы, и вовсе не предлагаю, чтобы летчики наших лайнеров играли во время рейса с пассажирами в домино или рассказывали им анекдот. Я просто констатирую факт: полярные авиаторы относятся к «седокам» по-иному, чем на континенте.