Туннель из костей

Набрав в грудь воздуху, я заношу ногу, чтобы поставить ее на поручень, но Джейкоб, бледный от ярости, хватает меня за руку и стаскивает вниз, на пол.

– Ты что творишь, Кэсс? Забраться на склеп – это одно. А здесь – совсем другое дело. Убьешься же!

– Не собираюсь, – злюсь я, вырывая руку. – Мне просто нужно создать напряжение.

– Я столько сил потратил, спасая твою жизнь, что не позволю тебе ее прошляпить.

– Ничего я не упускаю, Джейкоб. Я делаю, что должна. Выполняю свою работу.

– Почему это твоя работа? Потому что Лара так сказала? Она не может знать всего на свете. Хоть и изображает из себя всезнайку. Как хочешь, а на эти перила я тебя не пущу!

– Ладно уж, – огрызаюсь я. – Придумаю что-нибудь еще.

Я начинаю мерять шагами балкон.

– Пойми, я должна его вытащить. Должен быть способ поймать его, даже если это очень долго и…

– Хватит! – кричит Джейкоб. В его голосе нет даже намека на шутку. – Хватит. Просто признайся, почему этот полтергейст так важен для тебя?

Я в полном недоумении, ничего не понимаю.

– Что?

– Второе правило дружбы, Кэссиди, не врать. С тех пор, как мы приехали в Париж, ты ни о чем другом думать не можешь. Так признай это. Ты вовсе не только из-за Тома Лорана переживаешь. А из-за меня.

Услышав это, я подпрыгиваю, как ужаленная.

– Что? Да нет же, я не…

Но я останавливаюсь, не договорив.

Я и сама этого не осознавала.

Но он прав.

Это не единственная причина, но одна из них, точно.

Я действительно испугана. Я боюсь растущей силы Джейкоба, боюсь того, что это может означать. Боюсь, что Лара может оказаться права. Меня страшит еще одно: а вдруг я не смогу помочь лучшему другу?

– Боишься, что я превращусь в чудовище? – хмуро спрашивает Джейкоб. Его глаза потемнели, кожа начинает сереть.

– Джейкоб…

– Ты мне не доверяешь?

– Доверяю, но…

– Но уверена, я что стану одним из тех призраков, на которых ты охотишься. Должна охотиться. В смысле, я уже такой, за кем тебе полагается гоняться, и дело вовсе не в забывании…

– Прекрати! – умоляю я.

Но Джейкоб трясется от злости.

– К твоему сведению, – он чеканит каждое слово, – я помню всё – всё! – о своей жизни и о том, как она оборвалась. Просто не хочу обсуждать это с тобой.

– Почему?

– Потому что это не твое дело! – кричит Джейкоб, волосы странно колышутся у его лица, словно вокруг не воздух, а вода. – И я не хочу, чтобы ты узнала, потому что тогда ты станешь по-другому ко мне относиться, – его грудь бурно вздымается, рубашка намокла. – Я буду не мальчиком, который спас тебе жизнь, а просто одним из мертвецов, и…

Я обхватываю его обеими руками и обнимаю так крепко, как только могу в этом месте, где я утрачиваю часть своей материальности, а он становится реальнее обычного. Секунду Джейкоб просто стоит, замерев, и я уже не знаю, он все еще сердится или просто удивлен. А потом на глазах весь его боевой задор исчезает. Плечи опускаются. Он кладет голову мне на плечо.

– Не понимаю я, что со мной происходит, – жалобно говорит он. – Сам не знаю, что все это значит. Мне и самому страшно. Но я не хочу уходить. Не хочу потерять тебя. И себя самого.

Я еще крепче обнимаю его.

– Ты не уйдешь, – твердо говорю я. – Потому что у тебя есть то, чего нет ни у одного полтергейста.

– Это что же?

Я отстраняюсь, чтобы он мог видеть мое лицо.

– У тебя есть я.

Он улыбается. Бледная тень его обычного веселья. Но хоть что-то.

Отвернувшись, я торопливо вытираю глаза.

– Viens[14], – шепчет голос. Мы оборачиваемся и видим призрак маленькой старушки в выцветшем платье и накидке, ее лицо изрезано глубокими морщинами. Глаза слишком яркие, она широко улыбается, во рту полно деревянных зубов.

Джейкоб мотает головой и нервно хихикает. Смех вылетает у него изо рта, будто облачко пара. Наш мир мало-помалу приходит в норму.

Конечно, странно, что вот это – норма.

– Viens avec moi[15], – мило воркует старушка, протягивая ко мне узловатую лапку.

В ушах у меня звучит мамин голос: Тело девушки нашли на камнях внизу. Старуху больше никто не видел.

– Viens, – настаивает привидение, подбираясь ближе, но я не забываю, что за спиной у меня балконные перила, а падать отсюда очень далеко.

– Я здесь, страхую, – и Джейкоб встает между мной и поручнем.

Я вынимаю из-за ворота подвеску, подношу к глазам старухи зеркало.

Она цепко хватает меня за запястье.

– Viens, – снова говорит она, но замолкает, глядя на свое отражение.

На этот раз я сразу вспоминаю слова.

– Смотри и слушай, – говорю я.

Ее взгляд становится бессмысленным.

– Узри и узнай.

Очертания ее фигуры начинают дрожать.

– Вот что ты такое.

Пальцы старухи соскальзывают с моей руки. Ее тело истончается, и я протягиваю руку вперед и вынимаю нить из ее груди, ломкую, серую и безжизненную. Она рассыпается у меня на ладони, тает и исчезает – как и сама старуха.

Колокола все еще звонят, но теперь звон доносится издалека. Вуаль начинает терять четкость, ведь призрака, который ее удерживал, больше нет.

Джейкоб похлопывает меня по плечу, я поворачиваюсь к нему.