Тур — воин вереска

Наконец, и Винцусь услышал: пушечные выстрелы, а вовсе не гроза, одиночные, редкие, раздавались то впереди, по ходу движения обоза, то будто где-то в стороне, но тоже на юго-востоке, возможно, где-то вблизи Рабович. Для него отдалённый грохот пушек не был великой новостью, но на некоторых из обозных этот грохот, а точнее только его отголоски, производил весьма неприятное впечатление... Потом в какой-то момент грохот пушек усилился. Да быстро так. То одиночно ухали, а теперь зарядили один за одним, и вдруг в единый гул слились, тревожный, суровый гул, неумолчный надрывный стон сказочного великана, титана, или рычание циклопического чудовища, от которого ощутимо задрожал воздух и с ветвей деревьев, также мелко дрожащих, снялись переполошённые птицы. Гул не только усиливался, но и становился ближе и как бы охватывал обоз — тяжело, неумолимо, справа и слева. К орудийному гулу присоединилась ружейная пальба. Она слышалась и спереди, и сзади. Порывы ветерка принесли запах пороха, который ни с каким иным запахом спутать нельзя...

По обочине дороги мимо обоза поскакали всадники — туда и сюда. Отряды — в одну сторону, курьеры — в другую. Уже не только волновались, но и переполошились обозные. Часть маркитантов и шлюх попрятались в своих фургонах и бубнили там на разные голоса: «Pater noster, qui es in caelis.,.»[38], а часть — соскочили на землю и поглядывали на ближайшие кусты, готовые при первой же опасности туда нырнуть, бросив всё на возах. Солдаты перестали заниматься починкой дороги. Предпочитали объезжать трудные места или преодолевать их, погружаясь в грязь по ступицу, ломая колёса, оси. Орали друг на друга, на лошадей, нахлёстывали до крови бедных животных, вытягивая из них жилы. И порой друг друга охаживали обозные злыми длинными кнутами...

И вот совсем рядом, с южной стороны, за ближайшим лесом так отчаянно загромыхало, что Винцусь наш, прятавшийся в кустах, невольно втянул голову в плечи. Он видел, что, кроме него, в кустарниках прятались и другие местные, и не только мальчишки. Взрослые мужики с любопытством поглядывали на дорогу, на встревоженный обоз, почёсывали бороды. Горели у них глаза: вот кабы разбежались сейчас все, перетрусив от канонады, — ох, было бы что тут взять, чем поживиться!.. но и боязно уже стало им тут оставаться — ежели казаки вихрем налетят, они всех порубят без разбору.

И канонада была много ближе, и тут прямо из обоза пушчонка пальнула, за ней другая огрызнулась — послала бомбу в лес, во тьму, в никого, в деревья (верно, пушкарю привиделся страшный калмык в чаще). Для многих малодушных это была как последняя капля в блюде терпения: кинулись некоторые наутёк и скакали, как зайцы, в кустах, придерживая шапки и тугие кошели с деньгой. За ними и местные прочь потянулись, дети и подростки с измождёнными зелёными лицами вспомнили дорогу домой. А Винцусь, хоть и трепетало его сердце, хоть и сжалось оно в совсем малый комочек и упало куда-то вниз, может, в самые пятки, двинулся, однако, на шум — так мотылёк летит во тьме на пламя свечи. Страх — страхом, а любопытство у нашего юного шляхтича было явно сильнее. И потянул он за собой конька, и продирался по кустарникам и молодым ельникам вдоль дороги на восток — прямо туда, где всё гудело и рвалось, ухало и сотрясалось, стонало, кричало, орало, палило... Прямо с ума сошёл малец!., трещало, скрежетало, лупило в барабаны, взрывалось и... умирало.

Знал Винцусь в здешних местах все тропинки наперечёт. Выйдя на одну из них, он вскочил на конька и поскакал по лесу, склоняясь низко к холке конька и уворачиваясь от нависших над тропкой веток. А впереди и справа всё грохотало, не ослабевая ни на миг, и уже в лесу между стволов, цепляясь за подлесок, за поваленные деревья и пни, стелился слоями синий пороховой дым... Быстро проехав лес и привязав конька к стволу сосны, Винцусь выбрался на опушку. Он именно выбрался, потому что так грохотало да пули то и дело свистали, зло щёлкали, ударяя в стволы и сшибая ветки, что боязно было стоять в полный рост, тело, не защищённое никакими бронями, вдруг стало неким тяжёлым и ощущалась в нём каждая клеточка — живая, живая ещё, — и хотелось поскорее лечь на землю. На четвереньках мальчик пробился через довольно густые заросли лещины (и при этом радовался, что они густые, и его, значит, не заметят) и оказался... на краю овражка.

А за овражком раскинулось поле, слегка всхолмлённое. Вдали и чуть слева деревенька; перед ней — некое нагромождение... Винцусь присмотрелся... нагромождение повозок. А по всему полю войска, войска, всадники, пешие, русские в зелёных кафтанах, шведы — в синих и серых, с ружьями наперевес, со шпагами и пиками, с флагами и барабанами, с бунчуками на древках.

Эхма!..