Турецкие сказки

Чего еще и желать Кельоглану? Тут уж и его мать, услышав о таком благодеянии султанши, перестала лупить парня, хотя в этом деле так ничего и не поняла.

Султанша и Кельоглан отправились в путь. Пришли они к пещере. Кельоглан оставил тут девушку и вернулся домой.

Наступила ночь. Султанша в темноте очень испугалась, но не двинулась с места. Вдруг появился караван верблюдов, но без погонщиков… Верблюды сами сбросили свои вьюки, оставили их и ушли. Прошло еще некоторое время, и — фыр-р-р! — прилетели три птицы. Две из них остались внизу, а белая взлетела наверх. Султанша — следом за ней, спряталась за дверями. Птица окунулась в золотой таз и превратилась в прекрасного юношу. Он открыл сундучок, достал оттуда золотой ларец, вынул из него ножницы, наперсток, пяльцы и стал плакать:

— Ах, моя султанша, где ты?! Вот уже шесть месяцев, как твой дворец оделся в черное…

Как только он это произнес, девушка выбежала и крикнула:

— Я здесь!

Юноша подбежал к ней, они крепко обнялись. Потом уселись и до утра вели беседу. Когда стало светать, юноша сказал:

— Не дай бог, моя султанша, чтобы тебя тут увидели. Я ведь тоже сын падишаха. Меня похитили пери прямо из постели моей матери, приготовленной для празднования седьмого дня моего рождения. С той поры мои родители в трауре. Моя страна отсюда в девяти месяцах пути. Я доставлю тебя туда на своей спине. В моем дворце никому не открывают ворот, но, если ты скажешь: «Отворите, ради шахзаде Хюсню Юсуфа!», тебе откроют. Когда у нас появится ребенок, назови его Бахтияром.

После этого шахзаде посадил девушку к себе на спину, снова обернулся птицей и полетел… Мало ли они летели, много ли летели… Месяц, пять месяцев, девять месяцев… Наконец прилетели в ту страну. Шахзаде описал девушке дом, куда она должна пойти, и — фыр-р-р! — улетел.

Девушка подошла ко дворцу, изнемогая от усталости, постучала в ворота, но, сколько ни умоляла, ворота ей не открыли. Тогда наконец она сказала: «Отворите, ради шахзаде Хюсню Юсуфа…» Тут во дворце поднялась суматоха, все заволновались, побежали сообщить султан-ханым — матери шахзаде. Она заплакала и говорит:

— Впервые за двадцать лет пришел к нашим воротам человек, который назвал имя моего сына. Откройте бедной девушке. Пустите ее на сеновал, пусть там живет…

И вот девушка, бедняжка, поселилась на сеновале, спала тут ночью, а днем прислуживала и при этом испытывала всяческие мучения от дворцовой челяди, но все терпела.

Однажды ночью у девушки начались схватки — и появился на свет мальчик. Тогда султан-ханым, мать шахзаде, сказала:

— Одной ей может быть страшно, приставьте к ней служанку.

Девушке прислали глухую служанку. Наступила ночь, и девушка запела ребенку колыбельную:

— У моего отца-падишаха алмазный венец,

как тяжко выносить сердечную боль,

даже у мудреца Лукмана ² нет от нее средства.

Ах, мой Бахтияр, ты сгубил меня,

из-за тебя увяло мое тело,

которое прежде цвело, как роза.

В этот самый миг в окно постучали — тук-тук! — прилетела белая птица и спросила:

— Спит ли мой Бахтияр? Пусть спит, пусть спит, да будет он осыпан розами.

И, ничего больше не добавив, птица — фыр-р-р! — опять улетела.

На следующее утро служанка пошла к султанше-матери и сказала:

— Послушай, госпожа, ночью девушка вроде с кем-то разговаривала. Неизвестно, кто она такая… Давайте ее прогоним!

Но султан-ханым, мать шахзаде, решила: «Сначала нужно хорошенько разузнать, кто она такая и с кем разговаривает» — и приставила к девушке другую служанку, которая только притворилась глухой.

Вот служанка сделала вид, будто уснула, а сама подслушала песню девушки:

— У моего отца-падишаха алмазный венец,

как тяжко выносить сердечную боль,

даже у мудреца Лукмана нет от нее средства.

Ах, мой Бахтияр, ты сгубил меня,

из-за тебя увяло мое тело,

которое прежде цвело, как роза.

На мои пяльцы села птица,

вспыхнуло мое сердечко, переполнилось кровью,

средство от моего недуга нашел Кельоглан.

Ах, мой Бахтияр, ты сгубил меня,

из-за тебя увяло мое тело,

которое прежде цвело, как роза.

Девушка пела эту колыбельную, и тут — фыр-р-р! — прилетела птица и спросила:

— Спит ли мой Бахтияр? Пусть спит, пусть спит, да будет он осыпан розами.

И птица улетела. А служанка услышала все это, но не могла понять, что произошло. Еле-еле дождалась она утра и пошла, плача, рано утром к султан-ханым, матери шахзаде.

— Помилуй, госпожа, — сказала служанка, — я не могу объяснить, с кем и о чем говорила ночью эта девка. Пойдите и послушайте сами…

Наступила ночь. Падишах и султанша-мать спрятались снаружи у двери жилища девушки и стали прислушиваться. А девушка опять запела колыбельную:

— У моего отца-падишаха алмазный венец,

как тяжко выносить сердечную боль,

даже у мудреца Лукмана нет от нее средства.

Ах, мой Бахтияр, ты сгубил меня,

из-за тебя увяло мое тело,

которое прежде цвело, как роза.

На мои пяльцы села птица,

вспыхнуло мое сердечко, переполнилось кровью,

средство от моего недуга нашел Кельоглан.

Ах, мой Бахтияр, ты сгубил меня,

из-за тебя увяло мое тело,

которое прежде цвело, как роза.

Моим дворцом стал сеновал,

мои глухие служанки побили меня.

Спи, мой Бахтияр, ты сгубил меня,