Турецкий караван

— Таков удел революционера, господин маршал.

Февзи-паша вдруг навалился на стол, подался к Фрунзе и произнес раздельно:

— Способ их преодоления… диктует… политику! Где выход? В каком направлении?

Это было сказано вполне откровенно. Выход, возможно, на Западе. Фрунзе, редко куривший, неспешно взял сигарету.

— Надеюсь, что Турция, уж коль оказалась на распутье, не ошибется теперь в выборе направления. Не зайдет в тупик. Лучшая дорога — более освещенная…

— Мы идем по ней, — сказал Февзи.

— Вы призвали меня не верить слухам, господин маршал. Позвольте это же и мне… Мой приезд преследует не частную выгоду одной страны, а общую историческую — содействие делу освобождения угнетенных, и все слухи и соображения, которые противоречат этой щели, следует признать несостоятельными.

И дальше, не рассчитывая на немедленный ответ, Фрунзе высказался по некоторым пунктам недовольства, подозрений и упреков со стороны турок. Таких пунктов было немало. Февзи-паша слушал с интересом, кивал.

Беседа была неофициальной, без протоколов. Не без юмора Февзи рассказал, что в прошлом году, когда Фрунзе сражался в Крыму с Врангелем, турки-патриоты выкрали и разорили в Акбаше, в окрестностях Галиполи, крупный арсенал. Французский комиссар хотел передать его Врангелю, за оружием уже подошло белогвардейское судно. Но небольшой отряд турок-подпольщиков, во главе с отважным Капрюлюлю Хамди, на плотах переправился через пролив на европейский берег, перерезал провода связи, захватил в плен французских часовых, выгрузил со склада и перевез в Лапсеки все оружие. Потом патриоты переправили его в Анатолию.

— Восемь тысяч винтовок! — увлекся Февзи. — Сорок пулеметов! Двадцать тысяч ящиков патронов и снарядов! И с других складов оружие англичане хотели передать Врангелю. Но Мустафа приказал национальным силам принять меры предосторожности и, где нужно, дать отпор… Господин генерал, год назад читали ли вы мою поздравительную телеграмму Красной Армии по случаю ее блистательной победы над армией Врангеля? — вдруг спросил Февзи. — Победа эта доставила нам большую радость.

— Так это ваша телеграмма? — В августе Фрунзе видел ее в Москве, изучая переписку Наркоминдела. — Спасибо за нее! Стало быть, господин маршал, мы давно союзники!

— Но ныне надо обсудить, что будем делать. Туда или сюда… Союз с Россией — наша жизнь. Ты вовремя приехал.

Беседа окончилась. Только теперь Фрунзе увидел: комната пуста, лишь стол и стулья, а стены голые. И так, собственно, было повсюду. А фески на головах мужчин — и в помещениях, и на улице, и на дорогах, по которым брели груженые караваны. Казалось, вся страна куда-то переселяется и снимать феску недосуг.

В этот же день Фрунзе нанес визит афганскому послу Султану Ахмед-хану, отправил телеграмму Чичерину.

В ней были такие строки:

«Авторитет самого Мустафы Кемаль-паши, сильно пошатнувшийся в период неудач турецкого оружия, сейчас вновь держится непоколебимо. Он несомненно является крупной исторической фигурой даже вне турецкого масштаба. Человек большой воли и колоссальной энергии, талантливый политик и опытный полководец».

И еще — о разговоре с Хикметом, «товарищем министра», который взваливал на Россию вину за мнимое охлаждение…

Вечером Фрунзе ужинал с советниками и Абиловым.

— Дорогой Ибрагим, пожалуйста, еще расскажите нам про Бекира Сами. Он по-прежнему против нас? Где он сейчас?

Абилов засмеялся, поддел пальцем ус:

— Где-то здесь. Больше не ездит в Европу. Однажды спрашиваю Мустафу: почему снова не посылаешь Бекира Сами? Отвечает: каждый раз, вернувшись, он предлагал покончить с национальной борьбой и пытался ввергнуть нас в рабство и гибель. Куда ни пошлешь этого человека, он все портит, — приходится держать его дома, чтобы он не мог проявлять себя.

Фрунзе тоже рассмеялся:

— Да, я слышал, что он своим глубоким наклоном к Западу не раз топил ангорский корабль — и в Москве, и в Лондоне, и в Париже. Чичерин рассказывал… Такие этот Бекир делал заявления и заключал соглашения, что Собранию приходилось рубить их на корню. Так, значит, он здесь?

ВОЛЬНОЛЮБИВЫЙ КОММЕРСАНТ

Бекир Сами был, как выяснилось, сторонник «кавказской федерации», то есть присоединения Кавказа к Турции, и в Москву в прошлом году ездил с тактической целью встревожить Запад, набить себе цену накануне Лондонской конференции по турецким делам.

— Мне известно, что было в Лондоне, как Бекир Сами топил здесь ангорский корабль, — рассказывал Абилов. — Мне об этом подробно говорил Юнус Нади, председатель иностранной комиссии Национального собрания, коммерсант, владелец и редактор газеты «Ени гюн» — «Новый день».