Турецкий караван

На обратном пути экипажи задержались возле одинокой колонны императора Юлиана. Он проходил здесь с войском и поставил ее на память, в свою честь… Колонна невысока, сложена из каменных дисков стопой. Их края обточены ветрами, округлы, и кажется, не камень это, а мягкое дерево. Все мило и по-домашнему. Увенчана какой-то порослью — топорщатся прутики.

— На верхушке вырос куст? — улыбнулся Фрунзе. — Прелесть!

— Нет, не куст, господин посол. Аисты свили гнездо, — начканцелярии огорчен. — Птица не понимает… испортила вид.

— Нисколько! — воскликнул Фрунзе. — Наоборот!

На колонне императора давно живут аисты в своем гнезде. Людей трогает это гнездо, никто не думает об императоре. Аист летом сторожит окружный мир, потешно раскрывает свой полуаршинный клюв, будто смеется над призрачной славой покорителей, несших огонь и смерть. Нет, эта земля ныне хочет быть доброй. Колонна выросла из земли, как дерево, — для гнезда, для почитаемых птиц.

— Чудесная, великолепная колонна! — Фрунзе смотрел ясно и весело. Более, чем когда-либо, он верил в успех своей миссии. Отъезд Кемаля, казалось демонстративный, повернется другой своей стороной. Тоже и это вот посещение крепости, праздное, будто ненужное…

Начканцелярии в душе подивился жизнерадостности русского. Ведь отсутствие Гази — неудача. Что знает, на что надеется русский? Но, глядя на Фрунзе, тоже вдруг засмеялся, качнулся к нему — ближе увидеть глаза: почему он так смотрит на аистово гнездо?

ПЕРВЫЙ ПРИСТУП

Фрунзе внутренне приготовился добиваться ясности и согласия. Был уже четверг. Утром появился молодой человек, начальник личной канцелярии векиля — комиссара иностранных дел, и сказал, что если желает посол, то можно ехать в Собрание — там начальник генерального штаба и другие деятели. Вновь надевая свою золотую парадную шашку, Фрунзе бормотал:

— Хочу очаровать…

Покачиваясь в экипаже, он думал о предстоящей встрече с начальником генштаба, председателем Совета векилей Февзи-пашой. Абилов говорил, что Февзи — близкий друг Мустафы… Омер Февзи, крупный военспец, истый турок родом из селения Кавак. Не из того ли, где миссия купила лошадей под седло? Впрочем, есть и другой Кавак — возле Босфора.

Абилов рассказывал, что Февзи-паша — человек очень интересный, самобытный. В молодости окончил военную академию, стажировался в штабах. Во время мировой войны генерал командовал крупными силами на тяжелом Кавказском фронте, и, хотя русские продвинулись до Трапезунда, войска Февзи дрались храбро, как затем и с англичанами на Синае, и генерал получил много германских и султанских орденов.

Однако вскоре лишился их. Турецкий измученный солдат стал оглядываться на большевиков, а генерал — на солдат: незачем бросать их в огонь, война проиграна. А после капитуляции увидел Февзи, тогда военный министр в султанском кабинете, что султанский мир, простившись с империей, продает Западу и самую Турцию, ради сохранения трона и власти. Патриоты же, покидая столицу, перебираются в деревенскую Анатолию.

Решительный Февзи порвал с султаном и был таков. Тогда-то султанский синклит и лишил его чинов, орденов, титулов и званий, заочно, как и Мустафу, приговорил к казни. А в Ангоре Собрание тут же произвело Февзи в маршалы…

Популярен, уважаем, любим… Человек редкой скромности и трудолюбия, прямодушный, не знает зигзагов, — говорил Абилов.

Может, встреча с ним все и прояснит. Что такое — переговоры в Конье: тактический ход или крутой поворот? Нынешние упреки турок Москве — повод для отхода или, наоборот, желание устранить подозрения? Обсуждение вопросов, если начнутся официальные переговоры, — впереди. Пока важен тон, музыка беседы.

Выехали на пустырь. Экипаж остановился на обочине под высокими деревьями. За кюветом, как за рвом, тянулся двухэтажный длинный дом, лучший в городе, построенный недавно по проекту архитектора Хасип-бея. Это был конак Великого национального собрания Турции — с полуподвалом, с затейливыми выступами, крыльцами, входами, балконами, лоджиями и башенками. Над крышей вился флаг. На балконах люди в штатском: должно быть, депутаты вышли погреться на солнце, подышать.

Свесив ноги в кювет, перед конаком сидели аскеры с ружьями, другие ходили по невысокому валу. Дежурные кавалеристы с нагайками топтались возле оседланных лошадей; с грохотом подкатила тачанка, будто к штабу армии.

Фрунзе увидел Абилова у калитки. Славный азербайджанец! Вместе они тотчас прошли в конак, двинулись по длинному коридору.

В крайней комнате слева обычно работал президиум Великого национального собрания, заседал Совет векилей. Стол покрыт черной скатертью — траур в связи с захватом интервентами Смирны и Константинополя. В других комнатах работали многие комиссии, среди них — законодательная и по иностранным делам.