Тургенев в русской культуре

Параллель «Тургенев – Чехов» была осознана уже читателями-современниками. В письме к Чехову от 24 апреля 1896 года А. А. Андреева писала: «Помнится, что в прошлом году мы говорили с Вами о Тургеневе и его влиянии на молодежь Вашего университетского выпуска. Мне очень интересно было бы знать Ваше мнение о моем взгляде на этого писателя. На днях прочла в “Русской мысли” Ваш последний рассказ (“Дом с мезонином”). Там столько поэтической прелести, такие тургеневские черты, что мне очень захотелось выразить автору признательность за доставленное им наслаждение» [ЧП, 6, с. 481]. Это письмо Чехов назовет «милым» [там же, с. 149] – значит, содержащееся в нем сравнение не вызвало у него отторжения. Юлий Айхенвальд, недолюбливавший Тургенева, тем не менее, определял природу образов чеховских женщин через сопоставление с тургеневским подходом: «Прекрасные женские образы встают перед нами в произведениях Чехова, обвеянные лаской, какой они не знали со времен Тургенева»[347].

В литературоведении тургеневская традиция в творчестве Чехова осмысляется в том числе в рамках типологических построений: «С типом “тургеневской девушки” сопоставим ряд чеховских персонажей, таких как Женя (“Дом с мезонином”), Зинаида Фёдоровна (“Рассказ неизвестного человека”), Надя Шумина (“Невеста”), Ирина (“Три сестры”), Аня (“Вишневый сад”) и др.»[348], – пишет Е. В. Тюхова.

Но тут, как и предостерегал Чехов, неизбежно возникают вопросы.

Конкретные – например: что общего между хрупкой и кроткой Женей Волчаниновой, которая ласково льнет к матери, одновременно соглашается и с сестрой Лидой, и с ее оппонентом художником, а в конце концов беспрекословно подчиняется чужой воле, – и Надей Шумовой, которая накануне свадьбы тайком покидает родительский дом, чтобы строить свою жизнь самостоятельно, вопреки сложившейся традиции? как могут покорная Мисюсь и непокорная Невеста вписываться в один типологический ряд?

Однако прежде следует ответить на более общие, концептуальные вопросы: что стоит за определением «тургеневская девушка»? каким набором качеств должна обладать героиня, чтобы получить такую аттестацию? почему, традиционно считаясь «младшей сестрой» пушкинской Татьяны Лариной, героиня этого типа все-таки именуется тургеневской девушкой?

Иными словами, интуитивно вычлененное в рамках национальной культуры явление требует дефиниции. С этого и начнем.

Героини Тургенева, подпадающие под формулу «тургеневская девушка», целым рядом своих принципиальных характеристик похожи на Татьяну Ларину: чужие в своих семьях, живущие сложной и напряженной внутренней жизнью, томимые ожиданием любви, жаждущие самореализации, способные на неординарный, социально дерзкий поступок, чистые, самоотверженные – таковы, вслед за Татьяной, Наталья Ласунская, Ася, Лиза Калитина, Елена Стахова, Марианна Синецкая. Однако сходство не есть тождество, а в данном случае оно является фундаментом принципиального различия, ибо тургеневские девушки предъявляют принципиально иную стратегию поведения и логику судьбы. Татьяна Ларина (к ней типологически примыкают в творчестве Пушкина Марья Гавриловна из «Метели», Маша Миронова из «Капитанской дочки», а также Царевна из «Сказки о мертвой царевне…») после неудачной попытки своевольного жизнестроения смиряется с неизбежностью, покоряется обстоятельствам и встраивается в традиционную для русской женщины жизненную колею – по примеру своей матери и по няниному образцу: «Меня с слезами заклинаний / Молила мать; для бедной Тани / Все были жребии равны… / Я вышла замуж».