Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

15 минувшего Февраля в общественном собрании города Намангана происходило экстренное заседание Наманганского военно-промышленного комитета, на котором было решено командировать Ковалевского в город Петроград в качестве депутата на съезд Военно-промышленных комитетов. Тогда же было решено комитетом дать ему из сумм комитета на расходы по этой поездке 400 руб., из них 100 руб. деньгами, а прочую сумму собрать. Эта сумма, по мнению Ковалевского, являлась недостаточной, почему он стал предлагать частным лицам и торговым предприятиям пожертвовать что-либо на эту поездку, так как представительство его на съезде Военно-промышленных комитетов – это дело второстепенное; в действительности же он, пользуясь случаем, будет ходатайствовать перед членами Государственной думы об изменении порядка управления Туркестанским краем, об отмене ст. 64-й Положения об управлении краем, о дороговизне жизни и необходимости иметь в Государственной думе представителя от местного мусульманского населения. Эта агитация имела некоторый успех, и Ковалевский собрал на свою поездку достаточную сумму денег.

Перед поездкой в Петроград Ковалевский, кроме того, всеми силами старался получить письменное уполномочие от торговцев и туземного населения на возбуждение перед Государственной думой ходатайствовать по упоминаемым выше вопросам, чего якобы достигнуть ему не удалось; при этом он говорил, что имеет поручение от беженцев и киргизов доложить депутатам Государственной думы об их нуждах.

Более никаких неблагоприятных сведений о деятельности Ковалевского не поступало. О выезде его в город Петроград телеграммой от 2-го сего Марта за № 739 было сообщено Начальнику отделения по охране общественной безопасности и порядка в городе Петрограде с просьбой установить наблюдения за его деятельностью и сношениями.

Подлинный подписал Подполковник Волков

Верно. Ротмистр Розалион-Сошальский

ЦГА РУз. Ф. И-461. Оп. 1. Д. 1835. Л. 96-97. Отпуск. Машинопись.

2.7. Образование (мусульманское традиционное новометодное, русско-туземное)

Частью системы краевого администрирования стала политика в отношении традиционной системы образования народов края, представленная исключительно конфессиональными учебными заведениями.

Народное образование в Туркестане представляло собой две непересекающиеся системы: русские учебные заведения (гимназии, учительские семинарии и т.д.) и традиционные для мусульман мактабы (начальные школы) и медресе (высшие конфессиональные учебные заведения). Между школами кочевого и оседлого населения Туркестана существовали определенные различия, вызванные разными способами ведения хозяйства и жизни.

Традиционный мактаб не представлял собой школы в современном, а по сути в европейском, смысле этого слова: не было учебных программ, классно-урочной системы, учеба в большинстве случаев основывалась не на осмысленном усвоении, а на механическом заучивании, в первую учередь Корана. К тому же мактабы не имели устойчивой материальной базы, часто существуя за счет приношений граждан всего несколько месяцев, закрывались за недостатком учеников или за отказом учителя, нашедшего себе более прибыльное занятие. При этом они давали знания, соответствующие требованиям мусульманской уммы: ученики получали навыки чтения и письма, первоначальные знания основ ислама и нравственности.

В высшей школе-медресе обучение длилось порядка 20 лет, но также носило комментаторский характер, любые новшества осуждались. Медресе давали не только религиозное, но и светское образование. Программа обучения делилась на два цикла предметов – традиционные и рациональные (умопостигаемые). К первым относились религиозные дисциплины, составлявшие основу образования. Во второй цикл входили каллиграфия, логика, математика, астрономия, свод правил поведения, медицина и ряд других светских дисциплин[360].

В советской историографии было принято «ругать» конфессиональную школу, в первую очередь за то, что она не давала даже азбучной грамоты населению, а заучивание Корана наизусть, да еще на арабском языке, делало такую систему обучения неосмысленной. Здесь возникает ряд вопросов: что мы понимаем под «грамотностью населения»; что собой представлял учитель (муаллим, домуло/домула) в мусульманской школе в Туркестане; где эти учителя сами получали образование ит.д. Воздержимся от однозначных оценок, а лишь заметим, что на протяжении столетий подобная система образования позволяла сохранять и воспроизводить национальный культурный код, но, как все «невечное под луной», на определенном витке истории исчерпало заложенный в нее ресурс развития.