Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Только в Сырдарьинской, Самаркандской и Ферганской областях Туркестана, по оценке краевых экспертов, насчитывалось 285 медресе и 5572 мактаба[364]. Наблюдать за всеми этими учебными заведениями было физически невозможно. В 1907 г. комиссия Министерства народного просвещения предложила открывать новометодные мактабы на общих основаниях с другими частными учебными заведениями, т.е. после предварительного представления уставных документов, учебных программ и планов и др. Согласно постановлению III Всероссийского съезда мусульман, начальные школы должны были быть во всех местах компактного проживания мусульман. Начальное образование должно было стать обязательным для детей обоего пола.

14 января 1906 г. Государственной думой были утверждены новые правила для начальных национальных училищ. Согласно им для облегчения перехода учащихся к изучению русского языка учебники и пособия должны были печататься на родном наречии кириллицей[365]. Для народов, имеющих национальный алфавит, книги должны были печататься в двойной транскрипции.

Реакция мусульманской общественности не заставила себя ждать. Отмечалось, что от изучения русского языка мусульмане никогда не отказывались и отказываться не собираются. Поскольку изучение русского языка – это насущная необходимость. Но, настаивали они, «мы хотим, чтобы нам этого не навязывали»[366].

В том же году под напором мусульманской общественности Министерство народного просвещения было вынуждено отменить новые правила и ввести другие, в которых не указывалось никаких требований в отношении конфессиональных мусульманских школ и которые не противоречили Закону о веротерпимости 1905 г.

В 1908 г. при туркестанском генерал-губернаторе была сформирована специальная комиссия для изучения важных вопросов, игнорирование которых могло представлять угрозу дальнейшей интеграции региона в общеимперское пространство. Среди вопросов, обсуждавшихся комиссией, был и вопрос о наблюдении за мусульманскими школами.

В 1910 г. начальник TPОО полковник В. И. Андреев обратился к самому востребованному краевой администрацией экперту по мусульманскому вопросу Н. П. Остроумову за разъяснениями[367]. Андреева интересовало, в какой степени частные новометодные мактабы подчинены правительственному контролю, и нет ли признаков связи мактабдаров с Османской империей, а если есть, то в чем она выражается[368]. С текстом ответа Остроумова можно ознакомиться в приводимых ниже документах.

Интерес охранки не был случайным. В 1909 г. в Стамбуле было основано Научное Бухарское общество, которое явилось органом отдела народного просвещения младотюркского комитета «Единение и прогресс». При его посредстве турки в Бухаре и Кашгаре вербовали учеников для военных и других правительственных школ. По донесениям Российского императорского посольства в Стамбуле, в 1910 г. учеников насчитывается до ста человек, «из коих половина бухарцы, а другая половина кашгарцы». Помимо общей программы ученикам внушались «все ходячие идеи панисламизма и турецкого шовинизма»[369].

В начале XX в. Османская империя успешно вела «идеологическую войну» с империей Российской. Противопоставить этому идеологическому натиску России было нечего. Младотурки успешно пользовались создавшейся ситуацией, проводя религиозную агитацию и антирусскую пропаганду, опираясь на агентов влияния в среде национальной интеллигенции (в основном мактабдаров новометодных школ) и части духовенства, вели игру на национальных и религиозных чувствах мусульман Туркестана.

Помимо классического противостояния «традиция» – «модернизм», т.е кади-мисты – джадиды, существовали, так сказать, противоречия «внутреннего нарратива» – конкурентная борьба внутри джадидской среды Туркестана.

3 сентября 1910 г. Н. П. Остроумов сообщил управляющему Канцелярией туркестанского генерал-губернатора В. А. Мустафину о полученном им анонимном письме. Речь в нем шла об антиправительственном настроении старшего учителя новометодного мактаба Ташкента Мунавар-кары Абдурашидханова.

В анонимном письме Мунавар-кары приписывались различные «неблагоприятные» для русской власти действия, сведения о которых появлялись не только в русских мусульманских газетах, но и в турецких[370]. С другой стороны, согласно агентурным сведениям охранки, Мунавар-кары характеризуется как сторонник русского владычества. Первое время, когда Мунавар-кары ввел в своей школе преподавание русского языка, его называли «кяфир-кары», то есть «неверный знаток Корана».