Туркестанцы

Я хорошо знал бальджуанцев по совместным боям в Восточной Бухаре и заподозрил неладное в этой истории. Расследование показало, что я был прав. Деларм решил опорочить храброго и умелого командира взвода, только бы оправдать невыполнение приказания о закрытии выходов из Матчи. А виноват во всем этом был сам Деларм, передоверивший серьезное дело командиру эскадрона.

Я лично докладывал Корку о результатах расследования, и Лобов был оправдан.

За мужество и героизм, проявленные при обороне кишлака Миндона, командир взвода Лобов, красноармейцы Костусов, Байков и Куксин были награждены орденом Красного Знамени.

Тогда же я поставил перед Корком вопрос об отстранении Деларма от командования полком. «Это неудобно, — ответил Корк. — Деларм был комбригом. Назначение на полк и без того для него понижение. Присмотритесь к нему повнимательней. Снять его всегда успеем». Я согласился с командующим и впоследствии не раз пожалел об этом.

В начале декабря 1922 года штаб 13-го стрелкового корпуса переехал в Каган, и я был назначен начальником Самаркандского боерайона. В это же время по решению партии и правительства были созданы «тройки» по борьбе с басмачеством. В «тройку» входили: председатель местного ревкома, начальник боерайона и начальник ГПУ. Председателем Самаркандского ревкома был Дуст Мухамедович Устабаев. Сын бедняка башмачника из Катта-Кургана, Устабаев был стойким коммунистом. Он завоевал доверие местного населения, знал нужды и чаяния своего народа, и это помогло нам при ликвидации банд Бахрам-бека и Мирзы-Палвана.

В конце 1922 и в начале 1923 года нашим опаснейшим противником по-прежнему оставался матчинский бек Саид-Ахмет-ходжа и его курбаши Халбута. Увеличив свою шайку до 1000 джигитов, вооружив их английскими винтовками и пулеметами, 8 февраля 1923 года Халбута вновь появился на территории Самаркандского боерайона. Наши неудачные попытки проникнуть в Матчу подсказывали нам единственно правильное решение: отрезать банду от горных дорог и уничтожить ее в пределах Самаркандской области. Я доложил план операции командующему фронтом Корку. Он согласился со мной и приказал овладеть кишлаком Варзаминор, чтобы перехватить узел дорог Ура-Тюбе — Дюшамбе, Пенджикент — Матча.

По моему приказу Деларм выступил с полком из Самарканда и пошел к Пенджикенту, где, по данным разведки, оперировала банда Халбуты. Но вместо того чтобы попытаться отрезать басмачам пути отхода на Матчу, Деларм вступил с бандой Халбуты в открытый бой. Под нажимом 3-го кавалерийского Бальджуанского полка Халбута начал медленно отходить, задерживаясь на удобных для обороны рубежах. 11 февраля полк вступил в кишлак Урмитан, а Халбута поднялся в горы и занял оборону в пяти километрах от кишлака, в горном ущелье. 12 февраля полк в походной колонне втянулся в ущелье, и сразу же на него обрушилась лавина камней. Деларм растерялся. Вместо того чтобы орга-низовать пулеметную группу и под прикрытием ее огня перестроить полк для атаки, Деларм приказал отступать и, бросив полк, первым ускакал в кишлак Урмитан. Только опытность командиров эскадронов и умелые действия бойцов-бальджуанцев спасли полк.

О позорном поведении Деларма мне стало известно 13 февраля, и уже на другой день я прибыл в полк с конно-горной батареей. Со мною был помощник командира 1-го кавалерийского Алайского полка Кравцов, который приехал в Самарканд из Восточной Бухары в отпуск. Вечером того же дня на собрании командно-политического состава помощник командира полка Бедель и политрук Смирнов рассказали собравшимся о том, как вел себя Деларм в последней операции, и тут же на собрании я отстранил его от командования полком и назначил вместо него Кравцова.

Через несколько дней полк был приведен в порядок, организована разведка. От Устабаева я получил адреса преданных нам людей, с которыми немедленно связался, и вскоре уже знакомый мне Али Усманов сообщил ценные сведения о банде Халбуты.

В кишлаке Варзаминор находилось около 600 пеших джигитов. По дороге от Варзаминора на Вешаб в узкой горной расщелине словно притаился небольшой кишлак Испан, где были сосредоточены лошади и коноводы банды.

Я решил атаковать главные силы басмачей и, захватив кишлак Испан, отрезать банду от коноводов.

17 февраля дул сильный ветер. С утра повалил снег, заметая дороги. Шли последние приготовления к бою. Саперы командира взвода Еринева, пользуясь плохой видимостью, переправляли на левый берег Зеравшана конно-горную батарею Дьяконова. Отделение Харченко готовило плоты. Саперы Азаров, Байбулатов и Еремеев, стоя по пояс в ледяной воде, закрепляли на плотах пушки. Стремительное течение сбивало с ног. Руки коченели на морозном ветру.

— Скоро там? — нетерпеливо спрашивал Харченко. Сильный порыв ветра помешал услышать ответ. Азаров поскользнулся и с головой ушел под воду. Товарищи подхватили и вытащили его. Мгновенно вся одежда, лицо и руки Азарова покрылись тонким слоем льда. Командир взвода приказал уйти в кишлак, но Аза-ров просил разрешить ему остаться, пока не отвалит от берега последний плот.