Туркестанцы

28 марта отряд под командованием командира горной батареи Боброва, усиленный горцами таджиками, прекрасно знающими местность, пошел на восток по Зеравшанскому хребту, готовый в любой момент открыть артиллерийский огонь по ущелью. Из кишлака Варзаминор вышла вторая колонна, состоявшая из роты 12-го Туркестанского стрелкового полка с четырьмя станковыми пулеметами и эскадрона 17-го кавалерийского полка с четырьмястами горцами таджиками. Командовал этой колонной Кузнецов. Третья колонна (4-й кавалерийский полк) действовала в направлении Обурдонского перевала.

Ход операции задерживался из-за плохой погоды. В марте в горах нередко происходили снежные обвалы. Недалеко от кишлака Такфон вторая колонна чуть было не погибла под снежной лавиной.

Идти приходилось по узким обледенелым карнизам. Каждый-неверный шаг грозил гибелью. Горцы таджики собрали у местного населения кошмы и, идя впереди колонн, стелили их на тропе, чтобы не скользили кони и орудия.

9 апреля части 4-й стрелковой дивизии после двухнедельных боев и тяжелых горных переходов овладели Матчой.

Матчинская группировка басмачей распалась на три части и покинула территорию бекства. Халбута через ледяной перевал Пакшиф уходил в Каратегин, брат бека — Афар-хан по Зеравшанскому леднику пытался прорваться к перевалу Матча, а сам бек — Саид-Ахмет-ходжа через перевал Кырк-Булак хотел уйти в Фергану.

Но ни одной группе басмачей уйти не удалось. Халбута, преодолев перевал Пакшиф, погиб в Пакшифской щели со всей своей шайкой, засыпанный сорвавшейся с гор снежной лавиной. Афар-хан был захвачен колонной Кузнецова. А матчинский бек, видя, что вырваться из окружения невозможно, сдался.

Считавшееся неприступным матчинское гнездо басмачей пало.

В Локайской долине

В начале марта 1923 года 1-я отдельная Туркестанская кавалерийская бригада была сформирована по штатам мирного времени. Бригада состояла из трех кавалерийских полков (1-й Алайский, 2-й Гиссарский и 3-й Бальджуанский), в каждом из которых было по три сабельных и по одному пулеметному эскадрону, отдельной конно-горной батареи (из шести орудий), саперного полуэскадрона и полуэскадрона связи.

К этому времени произошли небольшие изменения в личном составе бригады. Взамен старых бойцов, уволенных в долгосрочный отпуск, в бригаду пришло молодое пополнение. Вместо уехавшего на учебу в Артиллерийскую академию командира батареи Дьяконова батареей командовал Александр Николаевич Янус — опытный артиллерист, краснознаменец, участник боев с Энвер-пашой. В Самарканд приехал после ранения и вступил в командование Бальджуанским полком Всеволод Александрович Лихарев.

Утром 29 марта, выполняя приказ командира корпуса П. А. Павлова, штаб бригады с Бальджуанским полком и специальными частями выгрузился на станции Карши и в походном порядке пошел в Восточную Бухару.

В Дербенте я встретился с Тарховым — командиром 3-й отдельной кавалерийской бригады. Мы были знакомы с 1918 года, когда я командовал 1-м, а он — 3-м полком 1-й Московской кавалерийской дивизии. Тар-хов попросил меня, как бывалого туркестанца, посмотреть его бригаду. Я согласился. Передо мной проводили великолепных дончаков и кабардинцев. Тархов любовался лошадьми и с удивлением посмотрел на меня, когда я сказал:

— Проси у комкора разрешения заменить этих коней на лошадей местной породы..

Я объяснил Тархову, что они не выдержат тяжелых горных переходов и окажутся непригодными в предстоящих боях в труднодоступном Бальджуанском районе. Позже Тархов признался, что мое замечание показалось ему в то время проявлением зависти, и только потом он понял, насколько я был прав.

Мы договорились о порядке смены в Бальджуанском районе моего Гиссарского полка, тепло попрощались, и я поехал догонять бригаду, которая должна была остановиться в Байсуне.

9 апреля 1923 года моя бригада вступила в Локай. Я был назначен начальником Локайского боерайона и немедленно начал стягивать свои полки из Кулябского и Бальджуанского районов в Яван.