Туркменская трагедия

Теперь Ниязова ничто не сдерживало. Он уже старался не походить на прежнего закомплексованного деятеля республиканского масштаба, боявшегося сказать на заседании Политбюро лишнее слово, вздрагивавшего при каждом звонке правительственного “ВЧ”, связывавшего с Москвой; он уже оставил ряды КПСС, а Компартию республики, как уже говорилось, реформировал в карманную Демпартию, поставив во главе ее себя. Благо, Москва в свою очередь отмахнулась от своего “подбрюшья”: глотайте, мол, суверенитета столько, сколько сможете. Расстрел Российского парламента, беспредел в России, подзуживания новоявленных так называемых друзей и братьев развязывали руки Ниязову, уже почувствовавшего силу и сладость власти, но еще не осознававшего ее губительность.

Президенту все же не давал покоя авторитет Союнова, которого, освободив вскоре от поста министра, перевели председателем комитета, затем понизили до руководителя третьеразрядной ведомственной выставки. Здесь к Байрамнуру применили испытанный метод провокации: по наущению силовых структур Союнову преподнесли “взятку” в меченых двухстах американских долларах, арестовали “на месте преступления” и осудили на двенадцать лет лишения свободы. Через год-другой, видимо, чувствуя, что “дело” Союнова шито белыми нитками, его по амнистии освободили, но цели своей Ниязов достиг: соперник скомпрометирован, теперь он будет тише воды и ниже травы и с такой биографией претендовать на власть не посмеет.

Туркменский президент на редкость “жалостлив”. Особенно к тем, кого считает потенциальным конкурентом или возмутителем спокойствия. Его “сердоболие” проявляется следующим образом. Сначала он применяет к ним методы воспитания: травит их со страниц республиканской печати, с экранов телевизора. Целая свора научных сотрудников, переворачивая горы архивных материалов, выискивает о них компрометирующие свидетельства. Затем жертву на чем-то провоцируют, арестовывают, осуждают, широко возвещая о том в СМИ, и вся эта вакханалия сопровождается гонениями и преследованиями близких, родственников осужденного; через год-другой президент, проинформированный силовыми министрами, что тюрьмы, лагеря переполнены и не на что кормить заключенных, уже давно перешедших на содержание родственников, вынужденно объявляет амнистию, помилование. Несмотря на плохую игру, делается это с красивой миной на лице: всемилостивейший вынужденный жест выдается за “гуманизм” “сердобольного” вождя. Ну как тут не умилиться?!

Довольны обе стороны: узники получают свободу, а их “благодетель”, потирая руки, чувствует себя именинником. Ему кажется, что своим благодеянием он предстает перед народом добрым, милосердным. Хотя он и очень заблуждается, но ублаготворен уже потому, что обезопасил себя от соперников, которым с запятнанной репутацией дорога во властные структуры заказана.

Президент давно замыслил “нейтрализовать” заведующего кафедрой мединститута, профессора Пиримкули Тангрыкулиева, отличавшегося редкой непокорностью и во многом не разделявшего методы правления Ниязова, часто критиковавшего его с высоких трибун парламента и Халк маслахаты. Тангрыкулиев, пользующийся в народе заслуженным авторитетом, уже однажды, наперекор “сердару”, был избран депутатом на альтернативных выборах. На очередных выборах 1999 года в меджлис он собирался выставить свою кандидатуру, предпринял шаги для создания альтернативной партии и, зная, что его инициатива будет встречена в штыки, обратился за помощью к местному представителю ОБСЕ, в американское посольство.

Туркменские ретрограды подобного перенести не могли. Ниязов отдал команду арестовать непокорного профессора, дабы другим неповадно было. Летом 1999 года Тангрыкулиева взяли под стражу в одном из кафе Ашхабада. Не помогло даже присутствие при этом одного из секретарей американского посольства, с которым профессор сидел за чашкой кофе.

А дальше все по сценарию “баши”: в газете “Нейтральный Туркменистан” и в других президентских изданиях появились статьи авторов, заученно призывающих “применить закон” к “нечистоплотному коллеге”. За законом дело, конечно, не встало: на божий свет вытащили пожелтевшие архивные справки, даже газетные вырезки из “Правды” десяти- пятнадцатилетней давности, где П. Тангрыкулиев критиковал руководство ЦК КП Туркменистана.

Бывший секретарь ЦК КП Туркменистана М. Моллаева, ныне возглавляющая Главное архивное управление Туркменистана, мобилизовав на это аппарат архивных работников, проявила заметное рвение в поисках “компрометирующих” П. Тангрыкулиева архивных материалов. Ему, имевшему свою фармацевтическую фирму, возвели в криминал конвертацию крупной суммы манатов, обычно совершаемую с позволения президента, обвинили во всех смертных грехах многолетней давности и, как следовало ожидать, приговорили к восьми годам лишения свободы, конфисковав имущество, лишив всех наград и почетных званий и даже ученой степени доктора наук.