Туркменская трагедия

Кто знает, сколько пройдет времени, и Ниязов соблаговолит досрочно объявить амнистию или помилование. Да, это возможно, если “виновные” униженно попросят “великого сердара” смилостивиться. Как это случилось с Айли Мередовым, бывшим руководителем системы образования Балканского велаята, приговоренного к пяти годам лишения свободы. Он вдоволь нахлебался тюремной баланды, пока попал под амнистию: такова была воля высочайшего, снизошедшего до “раскаявшегося смутьяна”.

Предыстория расправы над А. Мередовым началась с того, что тот не согласился с президентом, приехавшим в Небитдаг с твердым намерением освободить от занимаемой должности хякима велаята. Выступая на совещании, Мередов, выражая пожелание большинства руководителей велаята, привел убедительные доводы о нецелесообразности смены хякима, но президент, не привыкший считаться с чужим мнением, узрел в том “бунт”, покушение на свою власть. И разгневанный “вождь” в назидание непокорным поснимал с постов всех — малых и больших — руководителей, не согласившихся с его действиями и осудивших самодурство деспота.

И тогда Мередов, не смирившийся с произволом, написал жалобу в ООН, изобличая президента как диктатора, грубо попирающего права человека, преследующего всякое инакомыслие. О письме стало известно Ниязову, а дальше все разворачивалось по обычному сценарию, приведшему А. Мередова в тюрьму, где ничего не стоило сломать его волю и принудить к “покаянию”.

Так уж заведено в “королевстве датском”, что всякого, кто хоть мало-мальски перечит воле “баши”, ожидают унизительнейшие испытания: одного шантажируют или, провоцируя, берут на испуг, другого без видимой причины увольняют с работы, третьего арестовывают... Для садистов все средства хороши. С теми, кто во власти Ниязова, можно расправиться под любым предлогом, ибо в его руках, кроме СМИ, огромнейший репрессивный аппарат, способный против всякого добыть любые “обвинения”.

В президентском арсенале немало и других способов усмирить и приручить “заблудших”. Показательна трагикомичная история, приключившаяся с доктором наук, профессором Дурдымухаммедом Нуралиевым, любившим в хмельном застолье шутливо копировать президента, сравнивая его внешний портрет и привычки с повадками фюрера Адольфа Гитлера.

Чем чаще сей ученый прикладывался к бутылке, тем злее шаржировал “вождя”. Горькие усмешки вызывала аналогия лозунга: “Халк (народ), Ватан (родина), Туркмен “баши” с гитлеровским: “Один народ, один рейх, один фюрер”. О пьяных кривляньях дошло до высочайшего слуха. И чтобы их пресечь, профессора спровоцировали на его слабости — “взятке” стоимостью в один ящик водки, преподнесенный его аспирантом в качестве подарка, обернувшегося для злосчастного любителя алкоголя “уголовным делом”.

Д. Нуралиева осудили на пять лет, но спустя немногим более полугода, разумеется, после “покаянных” писем в адрес президента, профессора освободили и даже восстановили на прежней должности. И отнюдь не случайно...

В этой печальной истории все, как в классической мелодраме: несправедливость, жестокость, слезы, милосердие, раскаяние и “счастливый” конец, которым довольны обе стороны. И. Д. Нуралиев, освободившись из-под стражи, благодарный высокому благодетелю, пишет о нем серию медоточивых статей и очерков, и польщенный президент, счастливый, что его “уроки” пошли впрок, награждает законопослушного профессора крупной денежной премией — в три тысячи долларов США.

Финал у трагикомедии — “счастливая” развязка. Но торжествуют не справедливость, честность, порядочность, а ханжество, лицемерие и предательство.

Мой ашхабадский приятель, медик по образованию, исследователь в области физики психических процессов, долго служивший в правоохранительных органах, занимавшийся проблемами борьбы с наркоманией и диагностикой аномальных состояний человека, сокрушался, что поведение Ниязова располагает к невеселым размышлениям.

— Его частые, почти ежедневные выступления по телевидению, — говорил он, — по которому передаются не только его многочасовые речи, но и весь ход заседания Кабинета министров, президентского Совета, прием иностранных делегаций, посещения, поездки по велаятам, этрапам, хозяйствам, где он, как правило, извергает из себя длинные монологи, дают мне, как специалисту, основание полагать, что президент часто бывает явно не в себе. Не могу категорично утверждать, что у него наркотическая, алкогольная, лекарственная или токсическая интоксикация. Чтобы не ошибиться, я должен осмотреть, побеседовать, некоторое время понаблюдать. Но убежден в одном: Ниязов, судя по его выступлениям, поведению, часто пребывает в аномальном психофизиологическом состоянии, которое зачастую вызывается приемом, употреблением соответствующих веществ на фоне общей физической усталости. Он явно перерабатывает, устает. К тому же у него больное сердце, которое не терпит всякого рода злоупотреблений.