Турнир

Боевики один за другим растворились в коридоре. Я едва держался на ногах. На одной лишь силе воли держался, наверное, с трудом уже соображая, что происходит вокруг, и какое к этому всему имею отношение я.

– Смерть Нианзу не означает, что ты стал совершеннолетним, Юн, – дождавшись, пока они уйдут, сказал Реншу. – Ты ведь не думаешь всерьёз, что Совет позволит тебе встать во главе клана и принимать решения? Тем самым нарушив закон?

– Я думаю, что законы пишутся людьми, – твёрдо сказал Юн. – И действуют ровно до того момента, пока не появится человек, который их перепишет. – «Да-да, – мелькнуло у меня в голове, – где-то я это уже слышал». – Это первое, о чём я думаю. А второе – после смерти Нианзу самый сильный избранный в клане Чжоу – я. И тебе об этом хорошо известно. Надеюсь, моё мастерство избранного в глазах Совета компенсирует недостатки юного возраста. – Юн церемонно поклонился Реншу. – А в своих решениях я, безусловно, буду опираться на мнение Совета – с одной стороны. А с другой – на плечо моего телохранителя. Он, как ты верно заметил, тоже избранный. И далеко не самый слабый. – Юн выразительно посмотрел на заколотого Нианзу и положил руку на моё здоровое плечо. – Искренне надеюсь на благосклонность Совета, – ещё раз учтиво поклонился.

А я едва не зааплодировал. Кто бы ни воспитывал этого мальчишку – за ту часть, что относилась к дипломатии, я бы поставил высший балл. Так доходчиво объяснить Реншу, что деваться Совету клана, в сущности, некуда, поскольку перевес теперь на стороне Юна, и отныне придётся играть по другим правилам – однако позволить при этом уважаемому человеку сохранить лицо, это уметь надо. Я бы так не смог. Дипломатия моей сильной стороной никогда не была.

Реншу сделал правильные выводы.

– Что ж, я передам твою просьбу Совету, – снисходительно сказал он. – Мы постараемся рассмотреть её в самое ближайшее время.

– Искренне благодарю. – Юн снова поклонился. – Мы с Леем можем быть свободны, полагаю?

– Разумеется. Но я бы посоветовал дождаться врача, – Реншу скользнул взглядом по моей ране. – Мне передали, что он скоро прибудет.

– Непременно. Спасибо, Реншу, – кивнул Юн и вдруг подошёл к трупу.

Он выдернул меч из раны, повернулся и протянул его мне рукоятью вперёд. Реншу молча наблюдал за этим, будто знал, что вот так всё и должно было случиться.

– Что ж, осталась сущая малость – отблагодарить Лея за то, что он сделал для клана Чжоу и лично для меня, – улыбнулся Юн. – Скажи, Лей, как мы можем тебя отблагодарить?

Я взял меч, посмотрел на лезвие. Поднял взгляд на Юна и тоже улыбнулся.

Глава 40. Свобода

Я слышал от борцов о том, что обычно окончание турнира ознаменовывалось праздником, на котором чествовали победителей. Роскошный ужин, фейерверки и торжественный приём в клан. Мне рассказали, что прежде ни на одном турнире не было столько победителей. В финал, по итогам боёв, выходило четверо-пятеро парней, остальные отправлялись обратно в школы. В этот раз Нианзу пообещал свободу всем, кто останется в живых. И клан таким образом пополнился двадцатью семью новыми солдатами.

Двадцать семь — все, кто выжил. Не считая тех раненых и побеждённых, кого после первого и второго тура отправили на серебряные рудники. Все, кто сумел добраться до финала и пройти по доске между небоскрёбами, не сорвавшись ни из-за собственной оплошности, ни из-за атак соперника. «Не все из вас вернутся в эти стены», – сказал нам директор школы Цюань на прощание. Он немного ошибся. В этот раз возвращаться в школы было некому.

Не только у Цюаня — борцов не осталось ни у кого. Ни у одной школы. Учителям предстояло формировать ряды борцов заново, но, как я и предвидел, в меньшем количестве. А клан Чжоу получил двадцать семь солдат.

Ужин, впрочем, всё же устроили – вечером следующего дня. Борцов собрали в том же зале отеля, где мы впервые увидели Нианзу. С тех пор, оказывается, прошло всего-то четверо суток.

Борцы свободно расселись за двумя круглыми столами. Я вспомнил, что в первый день было занято шесть столов. Цюаньцев осталось девять — из двадцати. Больше, чем в других школах. И всё же. Бохай, Бэй, Ханг... Я заставил себя об этом не думать. Борцы были одеты уже не в привычные ифу – в клановые безрукавки. Пока ещё белые — до чёрных, как объяснил мне Юн, им ещё только предстояло дослужиться. Точнее, нам – официально я тоже считался простым солдатом и должен был начинать с низов. По факту же меня даже ночевать не отпустили в номер, где жил до этого.

После того, как прибывший врач заштопал моё раненое плечо, мы с Юном поднялись на тридцатый этаж отеля, в пентхаус. На этом этаже, как выяснилось, исторически проживала семья Юна – когда кому-то из её представителей доводилось, как он выразился, «участвовать в мероприятиях клана». В апартаментах, которые Юн назвал «гостевыми», и где поселили меня одного, могли бы легко и с полным комфортом поселиться человек пятнадцать.