Турнир Трех Неудачников (СИ)

— Не запоминай, сложная фраза. Я лишь хочу сменить тему и донести, что если ты вдруг надумала заграбастать состояние и титул, удержав моего лучшего друга мнимой беременностью, то мой лучший друг, внезапно, может узнать про «дело семейное» между тобой и твоим мразотным братцем.

Доминик зарядила ему звонкую пощечину, которая тут же сбила очки с переносицы Ала и обожгла болью правую сторону лица.

— Просто не надо, — произнес Ал, потирая щеку. — Скорпиус очень любит тебя. Не подводи его. Никогда. Если что, у меня есть, чем подвести тебя.

Доминик опустилась на парту, и, свесив ноги, разгладила стрелку на темно-синей юбке.

— Знаешь, Ал. Мне иногда кажется, что в тебе сидит такая мразина, что мой братец, я, Скорпиус, и весь наш выпуск просто нервно курит в углу. Вопрос в том, почему так.

Ал сел напротив и, услышав шаги за дверью, улыбнулся.

— Не знаю. Тебе кажется.

Шестьдесят лет спустя

— Cabeza de mierda! El dumbass mas grande en el mundo, — швырнув в камин бутылку виски, прорычал разъяренный парень.

Огонь вспыхнул, но Ал даже не дрогнул, развалившись в кресле.

— Или принеси мне переводчик… он где-то там был в кармане, на дне, — протянул он, прижав ладонь ко лбу. — Или говори, блядь, по-нашему, сколько можно, ты в Англии.

Парень задохнулся в возмущении. В приглушенном свете одинокого светильника его бронзовая кожа отдавала медным цветом — щеки горели от ярости.

— Это все, что ты можешь мне сказать?

Альбус снова сделал глоток из стакана.

— А что ты хочешь услышать? Ты плохо жил все эти годы? — поинтересовался он, привстав. — Ты охренеть как хорошо жил. Ты шикарно жил все эти годы. Райское место, Тихий океан, Лакост, Армани, или что это на тебе за тряпье… Чего ты хочешь, внятно скажи.

Парень возвел черные глаза к потолку.

— Знаешь, плевать. Хочешь жить в дерьме — живи. Хочешь быть дерьмом — вперед, у тебя получается. Но дед узнает об этом.

Альбус приподнял бровь.

— Интересно. С козырей зашел? И что передает мне твой дед?

— Если не вернешь долг до зимы — под виноград.

Ал расхохотался и плеснул себе еще из графина.

— А ты зря ржешь, — проскрипел парень. — Я тебя сам отвезу, если долг не вернешь.

— И ничего не дрогнет?

— Только дай мне повод, кусок ты говнища. Только дай мне повод и…

— И он все понял, — послышался голос у двери. — Выводы будут сделаны. Спасибо.

Скорпиус, облаченный в дорожную мантию, проводил гостя Паучьего Тупика бесцветным взглядом, и лишь коротко улыбнулся ему, поймав взгляд темных глаз. Гость, скаля острые клыки, обернулся, но Ал вместо прощания лишь пробормотал:

— Дреды расплети.

Дверь за парнем захлопнулась, и Скорпиус, трансгрессировав на порог пару секунд назад, хоть и не услышал основной части диалога, но четко уяснил суть. Ал смотрел перед собой даже как-то завороженно — друга не видел давно. Очень давно.

Выскочив на крыльцо и застегнув попутно куртку, гость дома номер восемь не сразу заметил у орешника очень смутно знакомую особу, которая обернулась и, заправив за уши растрепанные ветром медные локоны, с недоумением встретила его глаз.

— Матиас? — не очень уверенно произнесла Доминик.

— Тетя?

Взгляды были одинаково вопросительными.

— Неужели ты меня помнишь? — опешила Доминик, поднявшись на крыльцо. — Тебе же было… двенадцать?

Матиас провел рукой над головой машинально.

— Помню волосы.

Да уж. Рыжие волны до пояса, что может быть лучшим опознавательным знаком.

Воцарилось неловкое молчание.

Тетя Доминик красива, статна, с чуть холодным взглядом. Говорить с ней, казалось бы, не о чем.

— Он снова оплошал? — фыркнула Доминик.

— Только это и делает.

— Отцов не выбирают.

— То есть, мне молча смириться с тем, что эта гнида смердит на все Северное полушарие?

Доминик, выдержав паузу, не сдержалась и усмехнулась.

— Как же ты похож на него. Уж прости.

***

Скорпиус стоял напротив и брезгливо оглядел убранство дома.

— Насколько я понял, — произнес он сухо. — Ты спился окончательно…

— Вранье.

— Ты умудрился опозорить фамилию отца, и сделать так, чтоб «Поттер» звучало нарицательно…

— Затнись, а? — пригрозил Альбус. — А сам-то?

Пропустив слова мимо ушей, Скорпиус продолжил:

— … ты опустился до того, что оставил сына в залог тестю-мафиози, задолжал хренову тучу денег и жить тебе, по ходу, до зимы, я правильно понял?

— Ты будешь учить меня жить? Ты, Малфой?

Ал протянул ему стакан. Скорпиус взял его, но, не сделав глотка, поинтересовался:

— А разве я опустился на днище, когда потерял Доминик?

— Да что ты вообще понимаешь в…

— Я похоронил тринадцать детей, не надо рассказывать мне, что такое утрата, Ал.

Наконец, присев на просевший диван, Скорпиус взглянул на друга в упор.

— Как из сильнейшего звена на Шафтсбери-авеню ты превратился в слабейшее, я знать не хочу. Тем не менее, несмотря на то, что Доминик была против, я настоял. И поэтому доверю тебе самое ценное, что у меня есть.

Ал привстал.

— Я доверю тебе леди Элизабет, — закончил Скорпиус.

— Кого?

— Мою дочь.

Глаза Альбуса расширились. Скорпиус чуть улыбнулся.

— Я хочу, чтоб ты стал ее крестным отцом. Я доверяю тебе, несмотря ни на что. Не подведи меня, Ал.