Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Что касается агротехники, действительно ли монголы, в особенности в восточной части страны, и экспансия туркменов в западной части изменили структуру культивируемых площадей? Уже было указано, что само по себе появление пастухов-туркменов не обязательно являлось негативным фактором для земледелия (если не считать непосредственных эффектов завоевания). Гораздо менее ясным положение становится на втором этапе, который мы сейчас рассматриваем. С более общей точки зрения невозможно отрицать, что в большей или меньшей степени результатом монгольского нашествия стало усиление кочевого элемента, которое в данном случае происходило за счет земледелия. И сами монголы, и пришедшие перед ними или вместе с ними туркмены из Центральной Азии в силу своего характера или необходимости, по-видимому, проявляли меньше уважения к созидательному труду и земледелию, чем их предшественники, или оказывали такое сильное давление на крестьян, что те часто оставляли землю, превращавшуюся в пастбища, любому, кто хотел ею пользоваться. Этим в значительной степени воспользовались курды. Однако возможно, что в определенных случаях такая ситуация побуждала некоторых туркменов перейти к более оседлому образу жизни. Нужно признать, что с какой-либо степенью точности проследить эту эволюцию в Руме – если она и имела там место – практически невозможно. Кроме того, совершенно не обязательно, что она была одинаковой в разных частях страны. Но когда в XIV веке княжества оформились, информаторы аль-Умари в этих местах, как было отмечено ранее, всегда благосклонно отзывались не только о скотоводстве, что было естественно, но и о земледелии.

Вероятно, можно найти и некоторые более четкие указания в отношении эксплуатации природных ресурсов страны. Нет причин полагать, что производимые товары и места их производства изменились, но способ их использования в некоторых случаях мог стать иным. В предыдущей главе приводилась ссылка, указывающая на начало производства квасцов. В 1255 году миссионер-доминиканец Виллем (Гийом) Рубрук[26] обнаружил, что торговля квасцами находилась в руках генуэзца Николо Сан-Сиро, родившегося в Сирии, и венецианца Бонифацио Молини с Кипра и эти двое имели монополию. Поскольку производство квасцов осуществлялось в основном в интересах и для продажи западным купцам, возможно, что торговля ими с самого начала была более или менее автономным бизнесом выходцев с Запада, представителей двух соперничающих держав, Генуи и Венеции, которые, составляя противовес друг другу, гарантировали государству Сельджукидов защиту от опасностей единоличной монополии. Однако возможно также, что предоставление такой монополии следует рассматривать в более широком контексте обычного для того времени распределения доходов государства среди знати. На данный момент ответить на этот вопрос невозможно. Более того, нет никаких указаний на то, сохранилась ли такая система в годы, последовавшие за визитом Виллема (Гийома) Рубрука, или государство взяло продажу квасцов непосредственно в свои руки. Этот автор упоминает жалобы купцов, обвинявших этих двух монополистов в установке и поддержании цен на неоправданно высоком уровне.

В отношении квасцов всегда возникает вопрос, не нанесла ли начавшаяся примерно в 1275 году интенсивная эксплуатация Захарией новых месторождений в Фокее вреда производству в Кютахье и Карахисаре. Похоже, этого не произошло. В XIV веке генуэзская торговля турецкими квасцами составляла только часть в общем объеме торговли ими, поскольку спрос был достаточным, чтобы давать двум поставщикам возможность торговать, не порождая острой конкуренции между ними и позволяя каждому поддерживать выручку на приемлемом уровне. Теоретически турецкие квасцы, которые необходимо было перевезти по суше, прежде чем грузить на корабли, должны были стоить дороже, чем квасцы из Фокеи, которые добывались, можно сказать, прямо у пристани. Но поскольку турецкие квасцы отличались более высоким качеством, нужно полагать, что был найден способ уравновесить цены.