Тусклый Свет Фонарей

Утром мастер ушёл на окраины деревни, а я побрел в дом мельника и застал всю семью в доме. Хозяйка звала меня внутрь, но я с серьёзнейшим видом спросил, только ли одна собака у них, чем озадачил женщину не на шутку. С кивком она подтвердила — пёс один, днём сидит на цепи, а ночью его забирают в дом, чтоб не замерз и вход сторожил.

— А отчего сянь спрашивает? — настороженно спросила крестьянка.

— Не хочу вас пугать почём зря. Позвольте мне вначале обойти ваш двор, осмотреть мельницу, дом и другие постройки.

— Как будет угодно, — покладисто отозвалась Байхуа и позвала падчерицу. — Чихуа вам всё покажет.

На такую удачу я и рассчитывать не смел, а потому согласился и вышел, дабы дождаться девушку на свежем воздухе. Утро выдалось холодное да ясное, хоть по небу и плыли тучи, нет-нет да заслонявшие солнце, и пришлось подождать, покуда Чихуа оденется потеплее и выйдет. Встретила меня она со всей почтительностью, но хмуро и сухо.

Ещё раз спросив, что я хочу посмотреть, она провела меня к столбу, у которого крутился и лаял лохматый пёс. Больше для вида, чем для дела я взглянул на его следы, и спросил про кошку. Та тоже, как водится, у мельника жила, и Чихуа готова была мне её тотчас же принести, но я отказался, и мы вместе обошли двор, заглянули во все малые хозяйственные постройки и на мельницу. На первый взгляд там тоже не было ничего особенного, но я всё равно достал необходимые предметы и обошел все углы, краем глаза замечая, как Чихуа смотрит на меня со смесью тревоги и любопытства.

«И отчего это мастер Ванцзу её в чём-то подозревает? — невольно подумалось мне. — Девушка как девушка. Скромная да пригожая…».

Скромность скромностью, но в какой-то миг Чихуа меня окликнула и осведомилась, нашёл ли я что-то необычное, а после моего «Нет» спросила, «Не угодно ли сяню поторопиться», ведь сельская жизнь полна забот, а день в эту пору короток. Со смущением я кивнул, всё убрал и последовал за ней в надежде, что мне и дом позволят так же осмотреть и проверить.

Верно, мастер Ванцзу подумывал о том, что, ежли совесть у этих женщин не чиста, то они всеми правдами и неправдами будут отговариваться. Но, услышав мою просьбу, с прежним же недоумением Байхуа лишь попросила дать ей испросить на то дозволения мужа, а, вернувшись, сказала, что тот не против, и даже с любопытством глянет, ведь мало кому в деревне прежде доводилось видеть работу настоящих магов-даосов.

Начал я всё ж с кухни, и лишь после взялся проверить комнату с каном, куда хозяйка с явным смущением ввела меня. Под шкурами и шерстяными одеялами на кане и вправду лежал болезненного вида старик лет шестидесяти. В ответ на моё приветствие он долго извинялся, что не может принять меня как положено. Поначалу, покуда я проводил необходимые ритуалы, он спрашивал меня о том, о сём, но, когда я попросил о тишине, замолк, и вновь заговорил лишь после того, как я сказал, что закончил.

После я осмотрел место под крышей, погреб и, казалось, облазил всё, что только там было, но ничего странного и сверхъестественного так и не отыскал, даже крошечных следов. Зато так устал, что хозяйка предложила мне горячего чая с травами и посидеть немного с хозяином, ведь тот так хотел побеседовать со мной. Я согласился в надежде, что сумею вызнать хоть что-то новое.

Однако старого мельника, казалось, мой приход ни удивлял, ни беспокоил. Когда ж я об этом спросил прямо, он с вымученной полуулыбкой ответил: «Да начто мне спрашивать? Вестимо, сянь убедиться желает, что призрак в нашем доме не поселился. Но о том я и сам бы сяню сказал. Кабы тут какие призраки по ночам балагурили, я б заметил. Немощен стал, да глаза ещё зоркие». С этими словами он поднял сухую руку и указал на переносицу.

Мне почудилось, что он храбрится или уводит меня в сторону, и я надумал поддержать его измышления наводящими вопросами. Но даже так ничего не добился. Под конец мельник заверил меня: «Пущай сянь не беспокоится, всё было сделано надлежащим образом. Есть у нас тут люди сведущие, знают, как положено. Девку-то охальник мне попортил, это верно. Жалко её, красивая была. Да замуж бы после такого всё равно б я её не отдал. У нас тута так не принято. У нас принято чистоту блюсти. А люди у нас строгие, было аль не было, разбираться не станут. Пожалеть пожалеют, да взять — не возьмут». Только после этих слов по лицу его пробежала тень страдания, и я невольно задался вопросом — кого жаль этому старику больше — себя или безвинно погибшую дочь?

Тяжкие думы зароились в моём разуме, и я, поблагодарив мельника, поспешил уйти. У самой двери, когда я уж порывался попрощаться с хозяйкой, Чихуа принесла чёрную кошку и показала мне, напомнив: «Сянь спрашивал». Кошка, недовольная чем-то, размахивала хвостом, задевая девушку по щеке. Это сочетание — нежной кожи и меха — о чем-то смутно мне напомнило, но я не успел поймать этот образ, ибо хозяйка полюбопытствовала, что ж всё-таки я искал, и вынудила взглянуть на неё.