Туз пятой масти

– А ты не узнал его? Это же тот самый, насчет спирта, Омерович, – она понизила голос до шепота, – а вообще-то тут разветвленная шайка, этот тип просто шестерка и страшный трус, но другие…

– Черт побери, где твои родители?!

– Отец за границей, у матери сегодня дежурство, Анеля поехала в деревню, у нее тяжело заболела сестра… Анеля – это наша домработница.

– Родители не знают, что творится в вашем доме?

– Нет, и даже догадываться не должны.

– А ты не собираешься с этим покончить? У вас очень мрачный дом.

– Когда-то он таким не был, но… Пойдем, сам увидишь! Он совсем не мрачный. Ты наверняка голодный!

Она потащила меня за собой, не забыв запереть комнату на ключ. Мы очутились на кухне. Дорота нагрузила на поднос все, что обнаружила в холодильнике, достала приборы.

– Зачем? – остановил я ее. – Можем поесть здесь.

– Ну уж нет! Устроим торжественный ужин, при свечах!

Я помог отнести поднос в библиотеку. Она зажгла настенные светильники, задернула на окнах шторы медового цвета. Просторная комната стала вдруг светлой и веселой.

– Повеяло семейным теплом, правда? – Дорота скорчила гримаску. – Это все мама, она настоящий гений по части интерьеров. Если есть стены и несколько тряпок, она за две минуты из ничего создаст уютное жилище. Мама умеет вить гнездо, как никто… А вообще-то она медсестра, кстати, вы работаете в одной клинике. Возможно, ты ее знаешь: Мария Заславская.

Теперь я понял, почему тогда, в «Кузнице», Доротка мне кого-то напомнила. Она была очень похожа на свою мать, операционную сестру из кардиологического отделения. Я знал ее лишь в лицо: самая красивая женщина в нашей клинике.

Голова у меня шла кругом. Махинации со спиртом, красавчик, который пытался вломиться к Доротке, мать работает в престижной клинике, комфортная вилла, отец за границей… Как это все связано? И кто отец Доротки – важная персона или аферист? И наконец, самое главное. Почему девушка, которую я люблю, живет в постоянном страхе?

Доротка никогда не приглашала меня к себе. Стыдилась душной атмосферы своего дома или же боялась, что меня смутит роскошь, в которой она живет? Но ведь успела уже меня изучить и могла бы догадаться, что я не придаю вещам особого значения и богатство других не вызывает у меня никаких комплексов.

– Пойдем, покажу тебе ванную, помоешь руки, – предложила Дорота и, помявшись, спросила: – А можно, я там с тобой посижу?

Она боялась остаться одна даже на пять минут! Нет, дальше тянуть нельзя, надо непременно поговорить с ее родителями. В конце концов, она уже совершеннолетняя, может сама решать. Я ни секунды не сомневался в ее выборе.

– Когда возвращается твой отец? – спросил я, когда мы наконец уселись за стол.

Доротка призналась, что весь день у нее во рту не было маковой росинки: она боялась спуститься в кухню.

– Через несколько месяцев.

– Значит, в доме три женщины и… этот? Доротка кивнула.

Это меняет дело. Значит, красавчик безнаказанно терроризирует бедных женщин.

– Конрад… а ты не мог бы у нас пожить? – робко спросила она. – Нам тут ужасно одиноко…

Замечательная идея! Мое присутствие наверняка охладит пыл Доротиных недругов.

– Мог бы, конечно, только что ты скажешь матери?

– О-о! Это как раз не проблема! – Впервые за этот вечер она рассмеялась и рассказала мне про Кактусов.

– Так где, черт возьми, были сегодня эти твои Кактусы? – Меня вовсе не обрадовала перспектива быть причисленным к этой колючей компании.

– Ребята учатся, и временами им приходится жить и в собственном доме… Мы, молодежь, – она испустила тяжкий вздох, – вечно от кого-нибудь зависим: от классного руководителя, директора, папы-мамы… Они дают нам ням-ням и упаковку, то есть одежки, мечтают, как бы запихнуть нас в институтские фартучки с оборочками!

– Не строй из себя жертву родительской тирании.

– Ну… Так вот, время от времени предки моих друзей поднимают хай, и тем волей-неволей приходится возвращаться под отчий кров. Они ведь могут отобрать карманные деньги или заставить подстричься, да мало ли… Словом, можно придумать с десяток самых жестоких санкций.

– Что-то не верится, чтобы твои родители применяли против тебя санкции.

– Просто они у меня какие-то нетипичные.

Я подумал, что даже слишком нетипичные, но промолчал.

– Так ты поживешь с нами, а? Пожалуйста, Конрад… Мужчина в доме нам пригодился бы, – она вымученно рассмеялась. – Комната отца совершенно свободна, если тебе не захочется никого видеть, никто не станет навязываться. А этот паяц будет бегать от тебя как от огня. Трусливая крыса!

– А в те дни, когда буду на дежурстве?

– Зазову друзей. Или буду ночевать у тебя. Плевать на приличия. Мне доверяют, так что с этим проблем не будет. Разумеется, будучи девушкой порядочной, в одиннадцать часов я должна быть дома, но как-нибудь вывернусь.

* * *

Так я переехал на эту виллу. На душе стало легче: теперь я знал, что дома, по крайней мере, Доротке ничего не угрожает.

Я познакомился с пани Заславской: приятная, интеллигентная дама, но какая-то угасшая, неразговорчивая, такое чувство, будто она гостья в своем собственном доме.