Твари Господни

— У тебя, между прочим, тоже была семья… или есть.

— Есть.

— И ты…?

— Видишь ли, Кеша, какое дело, — Виктор благодарно кивнул Георгу, взял в руку бокал и с демонстративным удовольствием втянул носом воздух, наполненный ароматом коньяка. — Я тебе уже сказал, только ты не понял. Или не захотел понять… Правила изменились. Теперь все будет по другому.

— Как? — а это уже снова был Монгол.

«Проснулся, мать твою!»

— А как в древнегреческих мифах.

— Ты, что себя богом объявишь? — удивился Наблюдатель.

— Не я, — усмехнулся Виктор. — А ты. Объяснишь советскому народу, что Маркс и Ленин ошибались, бог есть, и он не один, и злить их, я имею в виду богов, не стоит, хотя и райкомы в церкви переделывать пока не требуется.

— Сука!

— Ну-ну…

— Ты понимаешь, что это вызовет кризис такой силы, что психиатрических больниц на всех не хватит? — Монгол даже из-за стола встал.

— Между прочим, — А вот Лиса вставать и не подумала, как сидела в «вольной позе», так и продолжала сидеть. — На Эллипсе[83] тоже ведь придется ставить виселицы…

— Да, хрен с ними с виселицами! — Заорал вдруг Наблюдатель, вскакивая с табурета, так что теперь они с Монголом стояли перед остальными, как обвиняемые перед трибуналом, но сами этого, пожалуй, еще не поняли. — Ну повесим… Расстреляем… В Москве реке… В Потомаке утопим! Ты о последствиях подумала? Вы все о чем сейчас думаете? О мести? Тогда, вперед, с песнями! Ты знаешь, что будет?

— А что будет? — Лиса назло этим двоим достала из воздуха черную сигарету и над столом поплыл сладкий дурман граса.

— У одних будет культурный шок, — Монгол взял себя в руки и старался говорить рассудительно, спокойно, но давалось ему это с трудом. — Другие не смирятся…

— А мне какое дело? — Лиса уже догадывалась, почему Виктор не ответил на ее вопрос, а привел их сюда, на эту, им же самим и организованную встречу.

— А кровь? — Спросил Монгол. — Крови, значит, ты теперь не боишься? Может и человеческие жертвоприношения примешь?

— А чем я хуже Астарты или Шеол?[84] — В душе поднялась темная волна гнева, но говорила Лиса не для того, чтобы выплеснуть его на Монгола и Наблюдателя. Свою цель она уже знала.

— Значит, вот так? — растерялся Монгол и, в поисках хоть какой-нибудь поддержки, повернулся к Виктору. — Вы что уже все решили?

— Не все…

— А что, мне идея нравится, — вдруг сказала Рэйчел. — Лет двадцать террора, и будут, как овечки. Что скажешь, дорогой?

Самое забавное — хотя ничего забавного на самом деле в этом не было — что сначала Лиса и сама повелась, поверив «высокомерному» голосу Рэйчел, и только затем сообразила, насколько Кайданову повезло с выбором.

«Она мне подыгрывает… Но как!»

— А ты как хотел? — Спросила она в наступившей тишине.

— Хотел… — Монгол казался совершенно опустошенным. Наблюдатель выглядел не лучше.

— Бах сказал мне как-то, — Лиса затянулась и продолжила говорить, едва выдохнула дым. — Он сказал, что у него есть два однозначных доказательства существования бога…

— Знаю, — кивнул Наблюдатель. — Знаю я его теорию.

— Но не разделяешь, — кивнула Лиса. — Почему?

— Потому что знает, что второе доказательство от лукавого, — спокойно объяснил Виктор.

— Рассказывайте! — Потребовал Кайданов.

— Ты им…?

— Нас трое, Джек, — пожал плечами Виктор. — И у каждого своя правда, как в «Воротах Росемон».[85]

— Своя… — То ли согласился, то ли просто повторил за Виктором Наблюдатель.

— Ладно, расскажу, — кивнул Монгол и снова сел за стол. — В конце шестидесятых стало очевидно, что эйфория от появления нового феномена проходит. Сначала ведь, как с новой игрушкой… А потом… Магов становилось все больше, а люди разные. И люди и маги. Кто-то где-то… У нас, в Бостоне, был такой… Эльфом звали… Не самый страшный, Барон Суббота в Сан-Франциско куда, как страшнее, был. Вообще людоед, но про него никто так и не узнал. Я его сам убил, когда выяснилось. А Эльф в криминальную хронику попал. И ведь ничего выдающегося! На иных уродах из людей было много больше крови, но он был маг. Я сидел в зале суда, когда присяжные выносили вердикт. Видел их лица, глаза, «слышал», о чем они думают. Потом увидел демонстрацию у здания суда. Чужие. Враги. И страх, очень много страха… И, как назло… Впрочем, закономерно. Правительства тоже понемногу стали интересоваться. Спецслужбы, мафия…

— И вы испугались, — кивнула Лиса.

— Еще как, — согласился Виктор. — Я первый.

Лисе очень не понравилась интонация с которой он это сказал, а еще больше тот мрак, который она ощутила за его словами. А еще она поняла, что признание стоило ему огромного усилия.

«Из-за меня?»