Твари Господни

И в самом деле, быть богом оказалось совсем не так замечательно, как могло показаться в начале. Стать злым богом не получится. Это Лиса поняла сразу. И совесть не отменишь — «Но, может быть, со временем?» — и Он не даст. Не позволил в Берлине, не позволит и впредь. Но быть добрым богом оказывалось еще труднее. Ведь колдуй, не колдуй, а такого волховства, чтобы сделать, как Им обещано — что-то было у Него про волков и ягнят — ей не по силам. И никому не по силам, ни каждому в отдельности, ни всем вместе. И значит, предстоял долгий, тяжелый труд. Дорога, конца которой Лисе было сейчас не рассмотреть, так далеко она простиралась в будущее. И если сердце не разорвется на этом пути, то уж душа, наверняка, превратится в шлак. И, как знать, не станет ли когда-нибудь добрая богиня Лиса суровой и безжалостной Чед?

«Чед?» — Мысль споткнулась об это странное слово, и сердце неожиданно пустилось в бег. Это было странно, и от этой странности сразу же стало тревожно и неуютно.

«Чед, — повторила она мысленно. — Чед…»

Слово было не знакомо, но, в то же время, ощущение было такое, словно принадлежало оно какому-то языку, на котором Лиса говорила когда-то, давным-давно, может быть, в раннем детстве, а потом забыла. И если бы она не знала точно, что такого в ее судьбе не было и быть не могло, поверила бы чувству. Но разум такое принимать отказывался. И все же… Откуда-то Лиса твердо знала, что «Чед» — это имя, и что с именем этим хорошо сочетаются прилагательные «жестокий», «безжалостный», «отважный»…

«Бред какой-то…» — Но это не было безумием. Это было что-то другое. Знать бы, что!

Но подумать над всем этим и многим другим не удалось.

— Вот так обстоят дела со вторым доказательством Баха. — голос Виктора вернул Лису к реальности, и она поняла, что разговор, ради которого они пришли в Город, еще не закончен.

— Только не говори, что у тебя есть опровержение и для первого, — Лиса сказала это почти автоматически, даже не задумавшись над смыслом своих слов. Но подсознание иногда бывает мудрее разума…

— Когда я ушел, — Виктор сделал вид, что не услышал ее реплики, и Лиса подумала, что лучше бы уж он сказал прямо, «Да, есть». Но он начал рассказывать, и ей вдруг стало страшно.

— Когда я ушел, — сказал Виктор. — Я начал экспериментировать с переходом. Не помню уже, чего я хотел тогда достичь, но потом мне пришел на ум Замок. Идея показалась соблазнительной, ведь Замок не Город, там никто не будет задавать вопросов. Как ни странно, «короткая дорога» обнаружилась гораздо быстрее, чем я думал. Я имею в виду, не через Чистилище, а прямо. И даже без выворачивания при этом черного неба в светлое. Похоже, мне удалось это сделать первому. И, как я теперь понимаю, не случайно. Таковы свойства моего Дара и сила, об истинных размерах которой я, если честно, в тот момент даже не подозревал. Однако, оказалось, что потенциально я сильнее Нерона, или тебя, Агасфер… Сильнее всех вас. Только раскрыться не успел. Возможно, просто не дорос. Но, когда я оказался в Замке, это стало очевидно, хотя уже и неактуально.

— Что ты имеешь в виду? — Монгол выглядел встревоженным. Впрочем, по ощущениям Лисы, сходные чувства испытывали сейчас и все остальные, не исключая, разумеется, и ее саму.

— Замок оказался интересным местом, — ответ Виктора, вернее, интонация с которой он произнес эти простые слова, заставили Лису напрячься.

— Ты что-то нашел? — спросила она, преодолевая внезапно охватившую ее робость.

— Я много чего там нашел, — кивнул Виктор, уничтожая потухшую трубку и извлекая из воздуха другую, дымящуюся. — Вы ведь знаете, в Городе ничего, кроме домов нет. А в Замке оказалась мебель… Старая, пыльная… Картины, ковры… — Он задумался на мгновение, как будто вспоминал, каким увидел Замок тогда, пятнадцать лет назад. — И книга. Дневник моего предшественника… Угадайте, — вдруг хитро улыбнулся Виктор. — Как она выглядела и на каком языке была написана?

— Не томи, — хмуро попросил Монгол.

— Да уж… — Лиса сделала себе еще одну сигарету, и, поскольку голова была занята другим, опять вышла эта декадентская дрянь с анашой.

— Ладно, — усмехнулся Виктор. — Не буду интриговать. Книга по виду вполне средневеково-европейская, но листы из папируса, а текст на арамейском со вставками на древнеегипетском — на самом деле, как я потом узнал, это был среднеегипетский язык — и, разумеется, иероглифами, и на аккадском или ассиро-вавилонском, клинописью.

— Ни хрена себе! — Кайданов, от волнения, вероятно, забыл, даже, что теперь он вроде бы немец.

— Тот человек прожил очень долгую жизнь, — Виктор реплику Германа проигнорировал точно так же, как до этого слова Лисы. Но Лиса на него не обиделась, не обиделся и Кайданов. Не до того было.

— Когда я смог прочесть его записки, а это, как вы понимаете, случилось не сразу, многие вещи предстали совсем в другом свете.

— Кто это был? — спросила Лиса. — Кто-то из пророков?