Твари Господни

— Трое, но не уйдет никто. Все горит!

— Господи, Санта! — Лиса не знала, что сказать. Там в далеком Буэнос-Айресе умирали люди — ее люди! — и она ничем не могла им помочь.

— Все, — тихо сказала Санта. — Еще максимум пять минут, и все. Живая я им не дамся. Муж с детьми в Европе. У девочки явные способности… Запоминай…

Она растаяла в руках Лисы, едва успев назвать адрес и телефон. Была, и не стало, но в последнее мгновение перед тем, как стать воспоминанием, Санта «показала» Лисе горящий Буэнос-Айрес, мечущихся по улице людей, и себя сому, лежащую в луже крови на асфальте. Мгновенное отображение, как несколько вырванных из контекста кадров кинохроники, которую никогда не покажут по телевидению. Впрочем, это действительно была съемка, которую вели спецслужбы с полицейского вертолета, зависшего над объятой пламенем и безумием улицей, электронная запись, которую последним, скорее всего, уже неосознанным усилием считал с носителя умирающий мозг Валерии де Кункейро. Горящие дома и автомобили, перевернутый автобус, молодая черноволосая женщина с неестественно подвернутой ногой, агонизирующая на асфальте проезжей части, и боец спецназа, направляющий ей в лицо ствол штурмовой винтовки. Все.

Опустошенная, не имеющая сил даже на то, чтобы плакать, Лиса медленно вернулась к Твину, терпеливо ожидавшему ее на прежнем месте.

— В Байресе разгромлена группа Санты, — сказала она тихо.

— Мне очень жаль, — так же тихо ответил Твин, генерал-майор Лагутин из второго главного управления КГБ СССР, «скрытник», продержавшийся гораздо дольше всех остальных, двадцать два года.

6

Лиса проснулась рывком — сразу, вдруг, как привыкла это делать за четверть века непрерывного пребывания под прессом опасности. Вообще, двадцать пять лет подполья были жестокой школой, но она все еще была жива, и это кое-что значило.

— Сколько? — спросила она, открывая глаза во тьму, и зная наперед, что находится в подвале не одна.

— Почти семь дней, — ответила откуда-то из угла Дама Пик, и Лиса «увидела», как женщина выбирается из-под одеяла и протирает со сна глаза. — Будешь вставать, или еще полежишь?

«Как вампиры, — подумала Лиса со злой усмешкой, обводя взглядом заставленный старой мебелью и картонными коробками с ненужными вещами подвал. — Как проклятые вампиры, в подземелье, в гробу… Только свой гроб каждый из нас носит в себе».

Она подняла перед собой вялые, онемевшие руки и стала сгибать их в локтях, одновременно проворачивая в запястьях. Сгибы локтей — особенно левый — ныли от многочисленных инъекций, но это было меньшее зло, чем обезвоживание или истощение организма.

— Что наверху? — спросила Лиса, просовывая чуть согревшиеся руки под одеяло и снимая с себя памперс.

— Ночь, — Дама Пик была уже рядом. — Тебе помочь?

— Не надо, — Лиса отбросила в сторону полный памперс и, откинув тяжелое ватное одеяло, села на кровати, спустив ноги на цементный пол. Ноги тоже были вялые, но и это было всего лишь временное неудобство, а вот холодный, как лед, цемент был неприятностью, чреватой осложнениями. Она нагнулась и, нашла глазами шлепанцы на толстой резиновой подошве, и с наслаждением вдела в них свои сразу замершие ступни.

— Кто наверху?

— Бык и Алекс, — сразу же ответила Дама Пик, подавая ей джинсы и свитер.

— Спят? — сил, чтобы «дотянуться» до них самой, у нее сейчас не было.

— Да, наверное. Час тридцать ночи.

— В округе тихо? — первым делом она всунулась в свитер, и только после этого начала натягивать штаны. Прямо так, без трусов. На голое тело.

— Не волнуйся, — успокоила ее Дама Пик. — Если бы что-то было не так, мы бы тебя сразу же разбудили. Пойдем наверх, у меня там супчик гороховый на копченых ребрышках, пальчики оближешь!

— Великолепно, — улыбнулась Лиса, зная, что Дама Пик видит в темноте не хуже нее. — Суп, чай, картошка с мясом…

— Ведьма! — хихикнула Дама Пик.

— И коньяка я тоже выпью, — закончила свою мысль Лиса. — Но сначала разбуди Алекса. Он мне нужен прямо сейчас. Я буду ждать вас на кухне.

— Как скажешь, — Дама Пик пожала плечами и направилась к лестнице. — Ты начальник, я дурак. Я начальник, ты дурак.

На самом деле она ничему не удивлялась и ничем не возмущалась. С Лисой она работала уже восемь лет и к стилю своего командира и подруги успела привыкнуть.

Лиса постояла секунду, глядя в спину Даме Пик, и медленно пошла следом, чувствуя, как возвращается жизнь в окостеневшее тело.

— Какие у тебя документы? — спросила она, когда на лестнице остались лишь ноги подруги, да и те только до икр.

— Анна Ковалева, — ответила сверху Дама Пик. — Сорок четыре, инвалид детства второй группы.

— Понятно, — Лиса поднялась по лестнице и, оказавшись в просторном погруженном во мрак помещении, захлопнула за собой люк в подвал. На улице, судя по шуму за слепыми, черными окнами, шел дождь, небо было обложено тучами, и сюда, на кухню, не проникало ни единого лучика света.