Твари Господни

С оглушительным грохотом, какой, наверное, должна производить лопнувшая снизу доверху плотина — какой-нибудь Днепрогэс или другая ГЭС, Братская, например, — рядом с Лисой распахнулась дверь и ударила ее в плечо. Но удара Лиса почти не почувствовала. Это была такая крошечная боль по сравнению с морем огня, в которое бросил ее грохот, что даже говорить было не о чем. Надо было не говорить, а кричать, но кричать она не могла, сведенное судорогой горло не способно было породить ни единого звука, оно и воздух-то пропускало с трудом.

— Нота! Господи! Родная!

«Замолчи, тетка! Замолкни! У меня…» — но додумать мысль она не смогла, на нее снизошло наконец блаженное беспамятство, поглотившее и боль, и ее саму.

Глава 3 Дорога в тысячу ли начинается с одного шага ( 26–27 сентября 1999 )

1

— Живая? — Дама Пик смотрела на не с видимым осуждением.

— Живая, — в комнате было светло, и это Лисе очень не понравилось. — Сколько?

— Без четверти двенадцать, — устало ответила Дама Пик. — Почти.

— А день? — это прозвучало почти испугано.

— Да, не боись, — отмахнулась Пика. — До вечера еще полно времени. Из графика не выбиваемся. Но ты учти, я на такую трансформацию не пойду.

— Ну и не ходи, — согласилась Лиса. — И я, наверное, зря сделала. Никому это не надо.

— Ты о чем?

— Да, так, — ей было тоскливо сейчас и хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. В самом деле, зачем? Ведь, даже если он жив, и она его найдет, нужна ли ему будет эта, чужая — какой бы ни стала она теперь красавицей — женщина? Он не захотел быть с ней тогда, когда она была настоящей. Ушел, оставил, и никогда не искал, так ради чего она все это затеяла? Для дела или для себя?

— Кушать хочется, — сказала она жалобно и сама удивилась, что способна так говорить. Так она уже давным-давно не говорила.

— Еще бы не хотелось, — хмыкнула Дама Пик. — Тебя же, милая, наизнанку вывернуло. Все подчистую!

— Я что?

— Все! — хохотнула Пика. — Я такого стриптиза даже представить не могла! Из всех дырок, как в Петродворце!

— Я… — ей стало мучительно стыдно. — Я все уберу!

— Ну ты, Нота, или больная на голову, или меня плохо знаешь. Все путем, командир. Я там прибрала, и тебя заодно вымыла, а то амбре, знаешь ли. Лежи пока, сейчас кушать принесу.

Дама Пик встала и, не оглядываясь, быстро вышла из спальни. Лиса осмотрелась. Это была одна из комнат верхнего этажа, в которой она, кажется, никогда раньше не бывала, что не мудрено. Так уж сложилось, что в доме Быка она хорошо знала только подвал, кухню, да еще ванную, в которой обычно принимала душ, а сегодня… Лиса приподняла руку и посмотрела на нее взглядом естествоиспытателя. Так должен был, наверное, смотреть академик Павлов на своих подопытных собак.

Кожа у нее теперь была матово-белая, гладкая, и даже на взгляд, нежная и шелковистая, пальцы длинные, тонкие с перламутровыми ухоженными ноготками. Лиса провела взглядом от трогательно узкого запястья вверх по предплечью и выше, скосила глаза вниз… Красивая рука, вполне зрелая полная грудь с задранными вверх розовыми сосками…

«Оно того стоило?»

Возможно, что и стоило. Ее лицо в СССР теперь не будет знать только ленивый. Правда, на старых фотографиях она была совсем молоденькая, но у КГБ и милиции есть специальные программы, состарят девочку, «подретушируют» на фотошопе, и вперед. Интересно, что ей повесят? Убийство инкассатора или намеренное распространение СПИДА? Политика партии в этом вопросе не меняется уже тридцать лет. Никакого упоминания о магах и волшебниках, одна суровая правда жизни, от которой хочется выть. Однако теперь пусть поищут. По такому случаю можно будет сменить все псевдо до единого, отправив Ноту, Бьянку и Чудо в отставку, впрочем, не сразу, а по мере появления новых тварей преисподней.

Мысль о преисподней напомнила ей, о Кайданове, и о том, что пока все не кончится, с донной Рапозой ей расставаться не с руки.

«А когда все кончится? — хороший вопрос, но ответ на него у нее уже был заготовлен. — Я обещала Махно, и установила крайнюю дату. Полгода. Вот тогда мы с ней и простимся, если будет кому и с кем».

Лиса откинула одеяло и, преодолевая слабость, слезла с кровати. Ноги — ее новые длинные и ровные ноги — едва держали, но, как Лиса знала, слабость вскоре должна была пройти, если только она себе ничего не испортила. Трансформации такой глубины были изучены слабо, да и тех, кто был на них способен, судя по всему, в мире было немного. Однако в Городе на эту тему ходило множество зловещих слухов, часть из которых, наверняка, была дезой спецслужб, но, с другой стороны, как говорится, дыма без огня не бывает. А она выполнила полное обращение впервые в жизни.

Лиса огляделась в поисках зеркала, но его в комнате, к сожалению, не оказалось.

«Жаль, — вздохнула она. — Хотелось бы взглянуть, что там вышло».