Твари, подобные Богу

После, лежа рядом с ней и перебирая пальцами ее густые волосы, он удивлялся: они отработали, как механизм, как приведенная в действие музыкальная шкатулка. Открылась крышка, заиграл вальс, сбоку выехала балерина… И пока это длилось, пока не кончился завод, они исполняли положенное так, как раз навсегда задано. Все было — страсть, и упоение, и шепот, «щекотка губ и холодок зубов»… А потом музыка кончилась, крышка захлопнулась, и ничего не осталось. Лишь черная пустота и две точки, одиноко летящие в бесконечность. Тате давным-давно приснился такой кошмар. Она проснулась в слезах и очень долго не могла успокоиться. «Представляешь, все исчезло во Вселенной, кроме этих двух точек… но они мыслящие… их наказали… обрекли вечно лететь в никуда… и каждую секунду сознавать, что… у них больше никогда ничего не будет… одна чернота…» — безутешно всхлипывала Тата. — «Вдруг так и происходит после смерти?»

Действительно, жутковатая перспектива.

Лео скоро заснула на плече у Ивана, а он, лежа на спине, долго смотрел в потолок и «летел в бесконечность», к счастью, ни о чем не думая, но вдруг… вдруг… с ним что-то произошло, и он с мучительным физическим дискомфортом ощутил, что рядом не та — и это очень плохо!

Так, со стыдом измены, к нему вернулась любовь к Тате. Вся, целиком, в полном объеме — от болезненной нежности до бремени штампа в паспорте.

Иван, поерзав, осторожно высвободился от Лео: телесное соприкосновение внезапно стало неловким, почти неприличным.

Господи, откуда это пришло? Вот же только что, сию минуту, он был герой-любовник, волк-одиночка, орел степной, казак лихой — и в мгновение ока опять стал Ваня, муж Таты, выданный ей на небесах. Как могло такое случиться? Непостижимо… и радостно: ведь любить — это… это… так здорово! В миллион раз лучше, чем не любить. Он-то знает.

Значит, прежние чувства только дремали, дожидаясь момента, чтобы проснуться? Мысль, едва оформившись, сразу все объяснила. «Тоже мне эврика», — усмехнулся про себя Иван. Он и не переставал любить Тату, что здесь удивительного? Она — его судьба, половинка, да что там половинка, она — это он сам! Они давно проросли друг в друга корнями. Без нее ему не хватает света и солнца, как он мог так долго этого не понимать? И почему, чтобы понять, снова понадобилась Лео?

Иван покрылся испариной: в страстном помрачении он успел наобещать лишнего. Точнее, наподдакивать, но все равно. Лео что-то шептала ему в ухо, жарко, лихорадочно, прерывисто: мне тебя не хватало, не хватало, давай будем снова вместе, я и ты, и жить вместе, и работать, как раньше, как раньше, как раньше…А он, не желая отвлекаться, закрывал ей рот поцелуями и твердил: да, да, да…

Черт. Вот черт!

Поминая того, кого не следует, Иван заснул — и увидел страшный сон. Он брел по лесу и неожиданно заметил на земле огромный сук — так ему показалось, — споткнулся перед ним, чуть не упал, но все же удержался на ногах. Сук ожил и обернулся змеей, гадюкой, которая, пронзив Ивана пристальным взглядом, медленно произнесла:

— Знаешь, а ведь это я…

Он воззрился на нее в полном недоумении.

— Ну, я укусила Лео. Укусила — и теперь мы одной крови, она и я. Сестры.

Иван растерялся, не находясь с ответом, а гадюка, словно в пояснение сказанного, мотнула головой сначала в одну сторону, потом в другую и показала яркие желтые пятна на «ушах». Помолчала таинственно и кокетливо объявила:

— Понял теперь? Я же неядовитая! Я — уж! Замуж невтерпеж!

И заливисто расхохоталась над своей шуткой.

Иван, со всей алогичной очевидностью сна, сообразил, что желтые пятна — не что иное, как две точки из кошмара Таты, и пришел в ужас. Ему стало ясно, что Тату надо спасать, и срочно, но змея, мурлыкая как кошка, обвилась вокруг его ног и не пускала сделать ни шагу…

Чтобы вырваться от нее, пришлось проснуться.

Он сидел в постели, тяжело дыша, давясь собственным сердцем, бессмысленно таращился на противоположную стену и сам себе напоминал вампира, восставшего из гроба по зову луны.

Лео, примостившись на краю кровати, расчесывала волосы. Ее голое тело под его расстегнутой домашней рубашкой поблескивало россыпью крошечных стразов — она уже успела принять душ. «Какая стала красивая», — вновь поразился Иван. — «А ведь еще только входит в силу». Он немного расслабился, обмяк телом, вытер рукой потный лоб.

— Ты чего, Ванюша? Что-то приснилось? — ласково спросила Лео и провела ладонью по его щеке.

Он молчал, не двигался.

— Вставай, я завтрак приготовила… или еще полежим? — Она нежно толкнула его на подушки, наклонилась и, помотав головой, игриво пощекотала ему грудь своими волосами. Это движение напомнило Ивану змею из сна, и он содрогнулся.

— Ваня, ну что ты как мешок? Давай просыпайся! — Ее пальцы побежали вниз по его животу. — Скажи хоть слово!

Он хрипло откашлялся, промычал невнятное, потом решился:

— Знаешь…

— Пока нет. — У нее явно было хорошее настроение, и она говорила как женщина, полностью уверенная в себе и своей власти над ним.

— Все, что я вчера наговорил… я… ну… в общем, ничего не получится… понимаешь, я… жену люблю.