Твари, подобные Богу

Иван молча спустил ноги с кровати. Посмотрел на пол, нашел глазами трусы, поднял, надел. Встал, прошелся по комнате. Постоял у окна, повернулся к Лео, сел на подоконник.

— Да-а… — протянул. — Такого я даже от тебя не ожидал. И вот что скажу, милая: ни на какую работу я тебя не возьму и жить ты у меня не будешь ни одного дня. Ясно?

Лео не ожидала от мягкотелого Ивана такого отпора и стушевалась, однако не подала вида. Изначально она и не думала ничего требовать, хотела лишь попросить помощи с работой и, может быть, возродить былые отношения — если склеится, не пропадать же теперь, — но, услышав после сегодняшней ночи про «любовь» к Тате, от которой вечно спасу не было, так взбеленилась, что потеряла над собой контроль. А когда поняла, что Иван всерьез считает ее способной на любую подлость, то и вовсе сорвалась с цепи.

— Ничего мне не ясно! Я от тебя просто так не отстану! Ты у меня попляшешь!

— Что же ты мне сделаешь?

— Всю жизнь испорчу, не только тебе, но и твоей дуре Тате, если вернется…

— Значит, так, — перебил вконец рассвирепевший Иван, — сейчас ты успокоишься, оденешься, соберешь манатки и покинешь мою квартиру навсегда.

Он опять остался собой недоволен: ну что это — «манатки» и «покинешь квартиру»? Какое-то плохое кино.

Иван крепко сжал зубы, пытаясь возродить угасающую ярость. А Лео, которая в свое время многого от него добивалась скандалами, поняла, что надо срочно менять тактику. Шантажировать ведь нечем. Пока.

— Ваня… — всхлипнула она. — Не злись. Меня, как всегда, занесло. Обиделась очень. Наговорила чего не думала. — Стремительно подлетела к нему, повисла на шее и разрыдалась.

Обескураженный Иван сначала стоял как дерево, потом начал похлопывать ее по спине, а когда его руки сами собой поползли ниже, понял, что ситуация в бог знает какой раз за последние сутки — совершенно против его воли! — поворачивается абсолютно не в том направлении. Совершив некоторое насилие над собственной физиологией, он мягко отстранил Лео, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Пожалуйста, давай расстанемся по-хорошему. С квартирой я помогу, найду, даже заплачу за пару месяцев, и с работой постараюсь что-то придумать. Но только не у нас в компании. Обо мне и так сплетни ходят.

Они постояли без слов, глядя в разные стороны.

— Ладно, — по-детски шмыгнув носом, ответила после долгой паузы Лео. — Считай, отделался.

С паршивой овцы хоть шерсти клок, рассудила она. Для начала. А там посмотрим. Что бы он себе ни напридумывал про жену и любовь, все равно меня хочет. Жена далеко, я рядом. Вот и угадайте, чья возьмет. Но сейчас проверять ничего не будем. Сейчас надо собраться и послушно уйти, и едва она окажется за порогом, Иван враз пожалеет, что ее выгнал. Мужик, он как лягушка: ловит что движется. А Тата для него, слава тебе господи, неподвижная звезда в небе; сколько телескоп ни наводи, сыт не будешь.

К тому же, по-честному, они ей оба до лампочки. Пусть хоть облюбятся друг друга, лишь бы ее планам не мешали. От Вани ей нужно одно: свое назад получить, то, что уже в кармане лежало и от чего она из-за Антона отказалась. Дура. Антон ее все равно за последнюю тварь держит. «Вот я ею и буду, последней тварью», — мрачно подумала Лео. — «Ну, а кто не спрятался — я не виновата».

* * *

Лео ошибалась насчет Ивана. Когда он обнимал ее, в нем действительно шевельнулось подобие желания — впрочем, какое «подобие», если уж шевельнулось, — но он, как человек достаточно взрослый, если не пожилой, умел не наделять дополнительным смыслом простые животные реакции. Он жалел не об уходе, а скорее, о появлении Лео и о том, чем оно обернулось. Проводив ее взглядом и сев с чашкой кофе за кухонный стол, он устало подпер кулаком свою пятидесятилетнюю голову и мрачно задумался.

Он больше не радовался новообретенным чувствам, наоборот, недоумевал, зачем они на него навалились и куда их теперь девать. Старой жизни нет, в нее не вернешься, щелкнув переключателем. Любовь? Это, конечно, прекрасно, но нужна ли она Тате? Вряд ли. Они почти год не общались. Тата сидит в Америке со своим распрекрасным Майком — чтоб его! — и у нее, отец говорил, выходит вторая книга. С какой стати ей возвращаться к нему и вообще сюда?

Ведь в той, полузабытой, реальности он был для нее тем, кто никогда не обидит и не предаст, не бросит и всегда защитит. Кто любит ее всякую, с кем ей не нужна карьера, кому она может быть просто женой. Такого доверия не вернуть, нечего и надеяться.

Иван вдруг отчетливо вспомнил, как подошел со спины к Тате, любовно выписывавшей акварелью каких-то медвежат для очередной детской книжки, умилился, поцеловал в макушку и сказал:

— Тусенька, ты у меня такая талантливая! Жалко, что про это мало кто знает.

А она обернулась через плечо, посмотрела серьезно и ответила:

— Мне столько дано в любви, должна же я чем-то расплатиться.

И тотчас скроила хитрую мордочку: шучу-шучу. Сбила патетику.