Твари, подобные Богу

Очень даже понятно, и все бы ничего, но… Санина интуиция шептала: что-то не так. Если вначале Макс звонил чуть ли не по пять раз в сутки, то теперь мог и пропустить два дня — чему, разумеется, всегда находились объяснения. Точнее, одно объяснение: «дико занят». Дочку Жульку (Юля, Джулия) постоянно надо куда-то возить — «ну, знаешь, драмкружок, кружок по фото, никакой жизни у ребенка», — опять же, кормить всех, бизнес из-за океана на плаву поддерживать, выживать в кризис, так что, поверишь, ни минутки свободной, из машины к компьютеру, от компьютера к плите…

Оправдания звучали убедительно, но из-за частокола слов нет-нет, да выпрыгивала скоморошья рожа фальши. Становилось неприятно и даже страшно, но Александра знала, что уличать, расспрашивать, добиваться искренности бесполезно; за годы своей необычной работы она уяснила, что ни один мужик правды, тем более неприятной, не скажет никогда, будет увиливать до последнего.

Вот у одной из постоянных клиенток любовник. Рыдал: люблю до безумия, с женой не то что спать, рядом находиться не в состоянии, только бросить пока не могу, ситуация такая… не объяснишь, но жутко запутанная и неподходящая. Пойми, подожди, потерпи. И пока эта курица терпела, жена под шумок забеременела и ребеночка родила, девочку. Видать, не подозревала, насколько она мужу отвратительна. Ловкий врун целых два года успешно про ребенка скрывал и все умолял любовницу чуточку подождать: «проблемы решу и будем вместе». Клятвенно обещал жениться.

В общем, когда обман раскрылся, бедной бабе руны Альгиз на три дня не хватало — как спички горели. А по натальной карте, заметим, ей психушка с суицидом грозили. Слава богу, Саня вовремя вмешалась — пошаманила, предотвратила. Но до сих пор не могла забыть глаза той дурочки, растерянным попугаем повторявшей: «Почему он так со мной, а? Почему?»

Почему, почему. Мужик потому что. Существо рефлекторное, ущербное — хромое на полхромосомы. И думает тем, чего у женщин в принципе нет — первый импульс снизу идет, — поэтому понять друг друга нечего и рассчитывать.

Все это Александра день за днем вдалбливала бестолковым «пациенткам». Но, как коснулось самой, в голову первым долгом полезли до боли знакомые «почему». Почему в голосе Макса нет прежней ласки? Почему он почти перестал шутить? Почему молчит о своих планах?

Спросишь:

— Хорошо тебе там?

— Соскучился, домой хочу.

— Ну, а примерно когда? И с фирмой что будем делать?

— Пока ничего не знаю, разберемся.

Уклончиво, скользко, обтекаемо — будто не ее Макс. А она-то успела поверить, что он не такой, как другие. Вот оно, наше врожденное, бабье — дуреем мы от любви. В чужой истории живо все по полочкам расставляем, но в своей увидеть очевидное не способны.

Да и не очевидно еще ничего.

Макс становится прежним, рассказывая про дочку, что и радует и пугает одновременно: приятно, когда твой мужик хороший отец, но другой стороны, вдруг именно из-за этого он перестанет быть твоим? С женой они не разведены. У нее все схвачено: дом, работа, гражданство. Что, если у них по новой закрутится? Это ведь только по словам Макса она еще не восстановилась после аварии, якобы по дому плохо передвигается и ее пришлось на первый этаж переселить. А реально черт знает, как обстоят дела: может, она вполне уже ничего. Для налаживания супружеских отношений, прямо скажем, особо передвигаться не требуется. Баба она, судя по фотографиям, интересная. Будь Макс клиентом, Александра посоветовала бы: сходитесь обратно. А чего? Жизнь налажена, даже расписываться не надо. Бизнесом, если вдуматься, можно и оттуда руководить, наезжать в командировки раза два-три в год и нормально…

Впрочем, ревность к бывшей жене — бог даст, необоснованная, — полбеды. Для полноты страданий у Александры не шла из головы их с Максом ссора незадолго до его отъезда. Они тихо-мирно пили на кухне чай с пирожками, и Саня, сев на любимого конька, рассуждала о рунической магии: с какой фантастической безоговорочностью она действует, и как легко с ее помощью моделировать судьбу, и что ею вовсю пользовались в Третьем Рейхе. Аненербе и прочее…

— А еще их дохристианская кровожадность мне гораздо ближе дурацкого подставления второй щеки, — Саня увлеклась и не замечала, как стремительно мрачнеет Макс. — Око за око. Это же так естественно. Ух, как они расправлялись с обидчиками!..

— Саш, прости, — Макс вдруг вскочил из-за стола, — но, по-моему, твое увлечение эзотерическими… практиками перешло все мыслимые пределы! Можно хоть изредка поговорить о чем-то нормальном? И вообще — Аненербе! У меня, между прочим, Катька, — жена его американская, — еврейка!

Макс тогда буквально вылетел из кухни.

Потом, ясное дело, просил прощения, они помирились, но душа у Александры была не на месте. Она же не виновата, что колдовство действительно существует, а развивать умения можно до бесконечности. И никогда Максу ее занятия не мешали, а тут вдруг взъелся — с какой стати? К тому же — «у меня Катька»? У меня?