Твердые реки, мраморный ветер

Я не ожидал, что такая простая на первый взгляд задача окажется столь сложной. Первые тридцать секунд было легко, а потом вдруг словно всех собак мира спустили на меня с цепи! Смертельно зачесалось запястье, невыносимо неудобно оказались расположены ноги, и только нависший надо мной русский, повторявший как заклинание "ничем не двигай, терпи, ничем, ни кончиком пальца, ни одной мышцей", придавал мне сил. Спустя минуту все неожиданно исчезло – так же внезапно, как и появилось, снова стало приятно сидеть неподвижно.

– Обрати внимание на кончики пальцев, на кончик языка, на губы, ты чувствуешь их? Чувствуешь так же, как обычно?

Внимание пробежалось по телу, и вдруг я удивился. В самом деле, ощущение кончиков пальцев исчезло, их словно нет! Кончик языка исчез и стали исчезать губы, и исчез подбородок! От возбуждения я вздрогнул всем телом, и странное онемение исчезло.

– Да, удивительно! – смеясь, воскликнул я. – В самом деле, я ВООБЩЕ не чувствовал… интересно, а если бы потерпеть дольше?

– Это – другое направление исследований, – с нетерпением перебил русский, но теперь ты понимаешь, что наши ощущения существуют лишь в движении. Просто мы не замечаем, что двигаемся всем телом непрерывно, микроскопические движения, постоянно. Только во сне мы полностью на длительное время можем лежать без движения, и неудивительно, что ощущения при этом полностью пропадают, но так как человек в это время спит, он не может исследовать это состояние, если только не осознает себя во время сна, но я о другом – можно зажать в ладони камешек и – как ты сейчас – перестать совершать движения этой рукой. Кулак фиксируется в одном положении и все. Начиная с какого-то момента ощущение камешка исчезает полностью. И вот тут можно начать тренировать свою уверенность – есть камень в кулаке или нет? Это в сто раз сложнее, но постепенно тренировки приносят результат, уверенность в самом деле можно выращивать, и можно гибко управлять своей уверенностью, как тебе захочется.

– До каких пределов? – поинтересовался я.

– Каждый раз, когда тебе кажется, что предел достигнут, оказывается, что это не так, – уклончиво ответил русский.

– Значит, – медленно начал я, – сейчас ты здесь пробуешь на прочность… новые пределы?

– Да. – Русский посерьезнел. – Иногда силы, которые мы вызываем к жизни, оказываются менее управляемыми, чем нам это представляется…

– В этом причина того, что ты не снимаешь свой рюкзак? – Я сначала рассмеялся своей шутке, но при виде выражения лица русского, смех застрял у меня в горле и я откашлялся. – Причина, значит, в этом?

– Да. Я тренируюсь в уверенности в том, что нахожусь не в том месте, где нахожусь.

– Вот как! – Только и смог произнести я. – Ты это… серьезно?

– И еще не в том времени, – продолжал русский. И выглядел он при этом совершенно серьезным.

– То есть ты всерьез полагаешь, что если ты создаешь уверенность в том, что ты находишься в другом месте и другом времени… господи, но это же совершенно невозможно, это чистое безумие!

– Раньше мне тоже так казалось, – ответ русского был уклончив.

– Послушай, Андрей, – наклонившись к нему через стол, страстно произнес я, – ну нельзя всерьез верить в это. Камешки в кулаке или там листочки со словами, это понятно, но НЕЛЬЗЯ всерьез верить в то, что ты, о господи, перенесешься сквозь пространство и время.

– Почему? – только и спросил русский?

– Господи, ну как "почему"?

– Потому что этого никто еще не делал?

– Да нет же, дело не в этом, причем тут "делал" или "не делал", но… – я замолчал в бессилии. В конце концов, сложнее всего отвечать на самые дурацкие вопросы, это всем известно. Почему наш мир трехмерный? Ну вот ответь-ка на этот вопрос? Почему… да сколько угодно можно задать "почему". Что это вообще за вопрос такой – "почему"? Не всякий грамматически правильно заданный вопрос имеет смысл, это же ясно.

Я молча смотрел на русского, а тот – на него. Молчание затянулось. Подул слабый ветерок. Наконец-то официанты стали приносить ужин, и я обрадовался тому, что теперь можно под благовидным предлогом прекратить разговор. Русский продолжал смотреть на меня, и мне стало неуютно. За соседним столиком голландки снова чему-то рассмеялись, и смех этот показался совсем не таким отвратительным, как раньше, снова возник образ длинных ног. Я обернулся и посмотрел – черт возьми, роскошные ноги… Одна голландка была в толстых шерстяных носках, зато другая – в тоненьких и дырявых, и я с неожиданной яркостью представил, как я ласкаю ее большие ступни, целую, как она закрывает глаза и отдается…

– ОК, спасибо за разговор, было очень-очень интересно, – я неловко встал. – Еду несут, приятного аппетита.

– Приятного аппетита, – ответил русский и принялся уплетать поставленный перед ним острый томатный суп.