Тверской баскак. Том Пятый

Вытянувшись на походной койке, прикрываю глаза.

«Это же не люди, а энергетические вампиры какие-то!» — Бурчу про себя, вспоминая прошедшие переговоры и только-что оставивших мой шатер, так называемых, партнеров.

Переговоры дались действительно нелегко, немцы отчаянно торговались и засыпали меня бесчисленными вопросами. Кто сколько вкладывает на первоначальном этапе, как эти средства будут расходоваться, кто за что будет отвечать, как это смогут контролировать другие партнеры, и прочее, и прочее. Если честно, то я предполагал, что на сегодня мы подпишем что-то типа рамочного соглашения о намерениях, а дальше уже будем разбираться по ходу дела. Но куда там! В отличие от меня, ганзейские партнеры взялись за дело сразу и потребовали массу конкретики. Кто войдет в правление компании, где оно будет находиться, кто будет председателем, какими правами будут обладать остальные пайщики⁈ Эти и еще масса других вопросов мгновенно поставили меня в тупик, ведь, по сути, вся русская сторона договора сводилась к всего лишь одному человеку, то бишь ко мне. А этого раскрывать мне совсем не хотелось. На бумаге, другой стороной выступала Тверская торговая компания и Военно-сберегательный банк, и мне хотелось, чтобы все именно так и оставалось. Неприятность была лишь в том, что я совсем не подготовился к такому обороту дела. Вот взять хоть вопрос о членах правления. Немцы со своей стороны выдвинули Франца Шульцгруммера, Бонсиньори, еще одного из пятерки прибывших купцов, а мне кого было назвать… Не Острату же с Якобсоном! Один по-немецки ни бум-бум, а второго надо постоянно держать под контролем. Иначе, дай ему волю, так в момент в прибыли только Генрих Якобсон и останется. В общем, пришлось играть с листа и приспустить на тормозах желание немцем утрясти все вопросы здесь и сразу. Договорились пока о малом. Местные оснащают за счет кредита Сиенского банка три когга и отправляют их в Ревель. Джованни Бонсиньори и сам Франц Шульцгруммер отважно вызвались участвовать в этой экспедиции, чтобы на месте увидеть все своими глазами и встретится с представителями Военно-Сберегательного банка и Тверской торговой компании. Моя же сторона за зиму и за свой счет обязывалась доставить товар из Твери в тот же Ревель, а по весне после взаимных расчетов корабли уже с моими представителями должны были лечь на обратный курс.

Сейчас лежа на койке, я с тревогой размышляю над тем, как я все это организую, находясь в Германии, и кого все-таки можно отправить в Ревель. Времени в обрез, и чтобы гонец успел доставить мои указания в Тверь, садиться писать надо уже сейчас. В голове начали лихорадочно всплывать десятки имен из тех, кого я мог бы облечь доверием, но раз за разом я отбрасываю их и продолжаю думать.

В этот момент откинулся полог шатра, и в проеме появилась голова Калиды.

— Тут это, татарина одного взяли, — он как-то неуверенно пожевал свисающий ус, — так он тебя хочет видеть. Божится, что дело у него к тебе сверхважное.

С трудом отрываюсь от раскалывающих голову мыслей и поднимаю взгляд на друга.

— Какой к черту татарин⁈ Гони его, не до того мне!

Тот, качнувшись было к выходу, все же решился настоять на своем.

— Да я и сам поперву погнал было, так не уходит! — Он помолчал и добавил. — Странный он какой-то! Ты бы все ж взглянул, а то ни мы на еговоном, ни он по-нашенски!

Подавив в себе вспыхнувшее раздражение, бросаю взгляд на Калиду и вижу, что он действительно озадачен, а уж коли сам Калида сомневается, то точно надо взглянуть.

— Ладно, веди! — Опускаю ноги и сажусь на койке. — Посмотрим, что за татарин такой!

Калида исчез и через пару секунд вернулся, таща за шиворот худого человека в стеганом азиатском халате. Синяк под глазом и разорванный рукав халата говорят мне о том, что стража не особо церемонилась с незнакомцем, и тот, действительно, проявил завидное упорство.

Калида разжал ладонь, и татарин сразу же бухнулся на колени. Замерев, он уткнулся лбом в землю, не произнося ни слова.

Выждав пару секунд, осматриваю незнакомца. Халат не бедный, но сильно затертый и грязный. Сразу видно, что одежду очень долго не меняли, и она просто пропиталась пылью и потом.

«А гость-то у меня издалека!» — Делаю мысленный вывод и уже произношу вслух.

— Кто ты такой⁈

Не поднимаясь, татарин лишь вскинул на меня плоское лицо.

— Я Турша, пастух. Пасу табуны Боракчин-хатун.

«Боракчин-хатун!» — Мысленно повторяю за ним имя властительницы Золотой Орды и спрашиваю, не показывая удивления.

— Так что же ты делаешь здесь, пастух Турша, так далеко от ханских табунов⁈

Степняк с сомнением покосился на стоящего позади него Куранбасу, затем на мой, не сулящий ему ничего хорошего взгляд, и все же решился.

— Я привес тебе весть от госпожи Иргиль!

Вот тут у меня екнуло сердце от тревоги, и я с трудом сохранил хладнокровие.

— Подними его! — Кивком показываю Калиде на лежащего и еле сдерживаю нетерпение.

«Возможно, это провокация, — остужаю свой первоначальный порыв, — Иргиль, вряд ли, стала бы так подставляться, да и довериться ей в Орде особо некому!»