Тверской баскак. Том Пятый

Присмотревшись, различаю бунчуки Берке и Абукана. Нойоны едут под прикрытием тургаудов и, не сворачивая ко мне, проплывают к южному склону вслед за своими сотнями. Это не игнорирование меня, этот момент специально обговорен. Он в рамках нашей договоренности по герцогам. Если Абукан и Берке завернут сейчас в ставку, то бедняге Альберту придется бухаться на колени, приветствуя высокородных монголов. Этого, по крайней мере, до окончания боя очень хотелось бы избежать, и компромисс только такой. С молчаливого согласия Берке, монголы, до поры, делают вид, что никаких германских союзников не существует. Альберт, видать, тоже не горит желанием видеться с ордынцами, и потому никаких вопросов не задает.

Два монгольских потока обходят наши фланги, и забирая все больше и больше к пологим склонам гор, скрываются из виду в лесном массиве. Места для прохода им вполне достаточно. Я даже могу сказать абсолютно точно, поскольку все дистанции в долине Синьяль вымерены до шага. Ширина равнины в месте, где выстроилась армия тысяча восемьсот шагов. Протяженность нашего фронта четыреста шагов. С каждого фланга до поросших лесом склонов примерно в два раза больше, а за моей спиной до восточного выхода из долины почти три тысячи шагов ровного пространства. Все эти дистанции отмечены на моей карте, как и позиция каждой роты и сотни.

Словно подслушав мои мысли, Прохор берет перо и отмечает на плане места, где на поросших лесом склонах укрылись монгольские сотни. Заметив это, успеваю подумать.

«Итак, монголы на позиции, осталось дождаться француза!»

Вчера ночью, кроме приказа короля, разговорившийся пленник поведал мне еще много интересных вещей. Из его отрывочного лепета, я понял, что, торопясь обрушиться на отступающих варваров, войско Людовика IХ сильно растянулось. Впереди, с большим отрывом, двигались конные дружины Карла Анжуйского и графа Артуа. Они практически уже догнали авангард герцога Лотарингии, поэтому король и приказывал последнему не торопиться. Сам же Людовик с основными силами запаздывал, примерно на сутки.

На вопрос, какова общая численность королевских войск, паренек лишь испуганно пожал плечами — много! В том, что тот не врет и, действительно, не знает, сомневаться не приходилось. Юному пажу, не умеющему ни читать, ни писать, не пристало интересоваться цифрами.

Конкретика пришла к утру с возвращением разведки. Еремей оценил отряды герцога Анжуйского и Графа Артуа приблизительно в пять тысяч конных. Но не успел я подумать, что это пока терпимо, как он тут же огорчил меня, сказав, что вплотную за первым идет еще один крупный кавалерийский отряд, примерно в три тысячи всадников. Их знамена я идентифицировал, как штандарты герцога Брабанта.

Остальная армия короля отстала примерно на день. По численности разведка оценила ее в восемь-десять тысяч, но Еремей также отметил: «Значительная часть войска состоит из плохо вооруженной пехоты, а конница пестрит самыми разномастными гербами и штандартами».

Вывод напрашивался сам-собой. Пехота — это подневольно призванные крестьяне, а в кавалерию собралось слишком много мелких и трудно контролируемых отрядов.

Сейчас, имея уже реальное представление, что общая численность крестоносных сил составляет примерно от восемнадцати до двадцати тысяч, я еще больше уверился в правильности своего первоначального плана. Врага надо бить по частям, и главная задача на первоначальном этапе не дать передовым отрядам противника остановиться и дождаться основных сил.

Тут я отбрасываю все посторонние мысли и концентрируюсь на появлении еще одного отряда. Это арьергард ордынцев, их порядка трех сотен, и вот они уж коней не жалеют, потому как у них «на плечах» плотно сидит погоня.

Вырвавшись в долину, монголы, не снижая хода, сворачивают к южному склону, а вот их преследователи осаживают коней. Вид вражеской пехотной линии заставляет их остановиться. Их всего пара сотен, и они благоразумно решили подождать подкрепления.

Примерно через полчаса показались и основные силы. Разглядеть штандарты с такой дистанции невозможно, но само наличие знамен говорит мне, что это уже пожаловал сам лотарингский герцог Ферри.

В рядах вражеской конницы пока царит нервная суета, и это понятно. Они шли по пятам легкой конницы, а нарвались на плотный пехотный строй. Это, явно, сбило герцога с толку и в его действиях заметно слишком много суеты. Это мне совсем не нравится.

«Так ты собираешься атаковать или нет⁈» — Недовольно пробурчав, решаю, что надо бы подстегнуть нерешительного герцога.

Найдя взглядом, подзываю к себе Еремея Стылого. Едва тот подъехал, как я показываю ему на еще не выстроенные порядки врага.

— Возьми своих ребят и обстреляйте-ка их. Пусть озлятся, но в рукопашную с ними не вступать! Как пойдут на вас, так сразу отходите!

Гаркнув мне «сделаем», Еремей махнул своим и сходу бросил коня в галоп. Две сотни его стрелков, тут же сорвались следом.

Наша атака не осталась незамеченной, и навстречу ей выдвинулся отряд рыцарей под штандартом графа Люксембурга. Сам Генрих Белокурый повел в бой не менее трех сотен своих рыцарей.