Твёрже алмаза

– Какая вы красивая, – протянул он к ней руку. – Без прикрас ваша красота, как и юность заметней, чем в сиянии бриллиантов. Не стойте в дверях, Каролина. Проходите и садитесь.

Каролина не без удивления отметила, что, кажется, Сид был пьян?

– Закуски на столе, – снова пригубив вино, протянул он.

– Я не голодна, – отозвалась Каролина, опускаясь рядом с мужем и старательно расправляя юбки.

– Выпьешь со мной, красавица? – с мягкой усмешкой спросил он. – Совместные попойки сближают.

Каролина со вздохом приняла протянутый ей бокал.

Как-то так каждый раз так получалось, что в обществе Сида Кайла ей доставалась порция алкоголя? Совпадение или закономерность?

– Вы снова надо мной смеётесь? – обижено протянула она.

– А вы так стараетесь быть серьёзной? Совсем недавно я заметил эту закономерность: все благородные дамы без исключения слишком серьёзны. Они предпочитают проводить дни за постом, молитвой и сплетнями. Потому-то, наверное, многие лорды предпочитают им дам полусвета?

– А может быть у этого предпочтения есть иная причина, – обиженно протянула Каролина.

– Какая же?

– Дурной вкус лордов.

Сид с нежностью коснулся щеку молодой жены:

– Мой вам совет, Каролина, не бойтесь дать выход вашей природной весёлости. Когда я увидел вас впервые, вы смеялись и были очаровательны. Я тогда подумал, что рядом с вами нет места скуке.

Каролина тщетно пыталась сообразить, где и когда герцог мог увидеть её впервые? Да ещё и оставшись для неё невидимым? На королевском приёме, когда он впервые пригласил её на танец, она точно не смеялась.

– Вы смеялись ровно до той поры, пока в вашу жизнь не пришёл я, – с грустью продолжил герцог. – Теперь смеяться вам больше не хочется? Да и с чего бы? Ваш отец разорён, брат далеко, сестра вам завидует. А родная мать кажется предательницей.

Сид залпом допил свой бокал.

– Мне жаль. Правда жаль, Каролина. Не следовало слушать вашу матушку.

Каролина осторожно коснулась белых пальцев, не отводя взгляда от обращённых к ней глаз, в отсветах пламени тёмных, как преддверие ада.

– А я рада сделанному вами выбору. Хорошо, что вы настояли на вашем решении. Я была очень несчастной невестой, сэр, это правда.

Но сейчас я счастливая жена и хочу только одного…

– Чего же вы хотите, миледи?

– Любви, мой лорд. Любите меня. Любите прямо здесь и сейчас. Так горячо, как вы это умеете.

Она улыбнулась, увидев, как в синих глазах вспыхнуло ответное пламя, когда, по –привычке хмыкнув, Сид потянулся к ней. Каролина, и не думая сопротивляться, обняла Сида за плечи, прижимаясь к нему всем телом.

Комната озарялась янтарными отблесками догоравшего пламени. Тишину нарушал лишь треск прогоравших поленьев в камине.

– Поцелуй меня, – прошептала Каролина.

И поцелуй был. Бесконечный, долгий, упоительный. Он кружил голову и наполнял тело слабостью и негой. Горячие губы Сида касались губ Каролины, скользили по шее от чуткого уха до ямки под ключицей. Касались чувствительных сосков.

От волнующих, будоражащих ласк Каролина таяла, как шоколад на солнце. Стонала, когда Сид в порыве страсти стискивал её в объятиях слишком сильно.

Не было сил открыть глаза. Не хотелось делать ничего иного, кроме как подчиняться, растворяться в том счастье, что он ей дарил. Она жаждала всё новых и новых прикосновений.

Поцелуи сделались неистовыми, почти жестокими. Безумный трепет пробегал по коже. Герцог проникал так глубоко, что Каролине казалось, будто он заполняет её собой всю целиком – и тело, и душу. Она запрокидывала голову, сжимала зубы, сотрясаясь под его ураганным напором.

Это была дикость, безумие, потеря всякого стыда.

Вырывающиеся из горла Сида рычащие стоны заставляли и Каролину сходить с ума. Она чувствовала, что просто уже не может остановиться, даже если захочет. Последние остатки самоконтроля рассыпались, как осколки стекла.

– Сид! – сорвался с искусанных губ полустон-полувскрик.

Глядя ему в глаза Каролина наблюдала, как соскальзывали одна за другой маски. Как менялось лицо, делаясь живым, настоящим.

Достигнув разрядки, Сид зарывался лицом в растрёпанные по полу, влажные золотые косы Каролины.

Она цеплялась за влажные плечи, упиваясь подрагивающими под её пальцами мускулами.

Последняя судорога удовольствия отступила, как волна при отливе.

В темноте слышалось лишь тяжёлое, как после бега, дыхание.

Хорошо, что было темно. Темнота скрывала краску стыда, выступившую на лице.

Боже! Что же он теперь о ней подумает? Как могла она себя вести столь бесстыдно?!

И всё же Каролина ни за что не согласилась бы вернуть всё назад или расстаться с воспоминанием об этом вечере.

Она уютно устроилась на груди у мужа, прислушиваясь к размерным, сильным толчкам сердца.

– Вы скоро уедите на вашу войну? – капризно протянула она.

– Скорее, чем мне бы хотелось. Но пару дней я ещё смогу провести с вами, любовь моя, – прижал Сид Каролину к своей груди. – Пару дней, увы, не больше, потом мне придётся ввязаться в навязанную нам войну и очищать западные границы от кочевников и бандитов. Это мой долг.