Твёрже алмаза

– Сударыня, я никогда не позволю себе вмешиваться в ваши отношения с компаньонками, подругами или горничными. И считаю вправе рассчитывать на то, что в мои дела с оруженосцами, пажами и войсками вы так же не полезете. Вам там тем более нечего делать, что вы ни черта не смыслите в политике и стратегии.

Всё это было сказано с сияющей улыбкой, которая, впрочем, нисколько не смягчала резкости сказанных слов.

От такой отповеди Каролина оторопела.

– Кажется, – медленно роняла она слова, произнося их ледяным тоном, – мне, как и вашему оруженосцу, лучше не стоит обременять вас своим обществом. Прошу прощения за то, что…

– Не стоит извинений. Сядьте. Что вы всё время вскакиваете?

– Я собираюсь уйти. Сделать это сидя крайне затруднительно.

– Ну так не затрудняйтесь. Право слово, к чему нам ссориться из-за оруженосца? Или этот мальчик что-то значит для вас, моя дорогая?

– Я ссорюсь не из-за оруженосца, – не меняя тона, проговорила Каролина, и не думая выполнять требования мужа.

– Я не собака и дрессировать себя не позволю Ваш тон, милорд, я нахожу неприемлемым.

– Меня можно простить.

– Можно, – согласилась Каролина. – Но вряд ли стоит.

Она попыталась выйти.

Сид Кайл заступил ей дорогу.

– Каролина, полно вам. Я не хотел вас обидеть.

– Возможно и не хотели. Скорее всего, вам просто всё равно, обижусь я или нет. Вы каждый раз ухитряетесь задеть меня, так или иначе, и каждый раз твердите об отсутствии злого умысла. Поскольку на глупца, сударь, вы не походите и быть им, при вашей должности и репутации, по определению не можете, я могу сделать единственный напрашивающийся вывод – не обременённый умом вы считаете меня.

– Каролина, я прошу прощения за мою несдержанность. Учитывая вашу юность и неопытность мне следует быть терпимее. Примите же мои извинения и не будем ссориться по пустякам?

Будь на месте Сида Кайла кто-нибудь другой, Каролина не приняла бы протянутую ей оливковую ветвь примирения столь быстро. Но герцог ещё смущал её. Природная спесь, остроумие и гонор, что она отнюдь не стеснялась проявлять в других обстоятельствах, в присутствии маршала её покидали.

А ещё нужно для себя решить, чего в её сердце по отношению к человеку, что стал её мужем, больше – раздражения или восхищения?

– О чём вы думаете? – мягко спросил Сид.

– О вас.

– И что же вы обо мне думаете?

– А вы обо мне? – с вызовом бросила Каролина.

– Думаю, что ваша молчаливая строптивость забавна.

Интересно, этот человек бывает серьёзен? С женщинами, наверное, точно нет.

А с мужчинами? Когда он посылает своих солдат на смерть? Или казнит врагов? С ними он серьёзен?

Сид обнял её, твердой рукой прижимая к себе. Каролина чувствовала лбом шероховатую поверхность его колета, жесткость накрахмаленного жабо.

– Ты не хочешь никого пускать на свою территорию, малышка? – понизил он голос до интимного шёпота.

Вспомнив о жёстких объятиях в ложе оперы, о постыдном остром удовольствии, что вынуждена была с ним разделить, Каролина почувствовала, как вспыхнули щёки. Тело стало напоминать плавящуюся на солнце карамель.

Встретившись с его смеющимся взглядом, Каролина тщетно пыталась сохранить невозмутимый вид.

– Пытаешься сохранить свою независимость? Желание, вызывающее уважение, но в нашем случае невыполнимое.

– Почему невыполнимое?

– Потому что ты теперь принадлежишь мне.

Каролина попыталась вырваться, но не смогла.

– Пустите!

Ей хотелось, чтобы это прозвучало требовательно. Но – не вышло.

– Девочка моя, – Сид Кайл медленно провёл большим пальцем правой руки сначала по шее, потом коснулся губ. Пальцы запутались в её золотых кудрях.

Спокойный, сознающий свою власть хищник. Из тех, что однажды что-то сочтя своим, не отпустят этого уже никогда.

Умелыми поцелуями и ласками Сид Кайл ломал сопротивление Каролины, заставляя себе покоряться. Оплетал сетью чувственных ощущений, как паук бабочку оплетает паутиной.

Её тянуло к Сиду Кайлу против воли. Тянуло к непонятной загадке, к тому затаённому нечто, что она в нём угадывала, но не могла дать определения. И сопротивляться этой тяге не было желания.

Глава 11. Счастье

Каролина сидела, забравшись с ногами на широкий подоконник, отгородившись от мира плотной портьерой. Тяжёлые складки зелёных драпировок по правую руку, прозрачное стекло, за которым бушевала непогода, по левую отгораживали её от всего. И в данный момент её это более, чем устраивало.

Обхватив колени руками, пристроив на них острый подбородок, она следила за мельтешением снежинок.

Надвигались зимние сумерки. Взгляд тонул в завесе из туч и метели. Растрёпанные бурей кусты представляли собой печальное, удручающее зрелище. Их хлестал поток мокрой метели, ломал ветер, налетавший сильными порывами.

Герцог снова куда-то умчался. По делам.

Оставалось только надеяться, что дела эти никак не связаны со служением королеве.

Впрочем, Каролина верила, что это не так. Вид мужа, озабоченный и мрачный, не свидетельствовал о любовных настроениях. Женская интуиция, зачастую чутко воспринимающая наличие соперницы, упорно твердила о том, что женщины сейчас занимают Сида Кайла меньше всего.

И всё же тревога не покидала.