Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS

– Ты входишь. Ты мрачный. Кладешь шлем и куртку в угол, подходишь к ней, говоришь: «Привет».

– Я ее люблю?

– Ну… Она твоя жена. Любил во всяком случае.

– А что в сценарии?

– Откуда я знаю. У нас одна сцена. Тут написано – входит мрачный, подходит к жене, говорит: «Привет!» Она оборачивается. Лена, ты слышишь?

– Слышу.

– Все готовы? Стас, пошел. Камера. Мотор. Начали…

– Привет.

– Стоп! На тостере пятна. Можно вытереть тостер? И заодно стекло.

– Так. Стас. Ты стоишь. Лена – говоришь «привет».

– Как оригинально.

– Лена, что тебя не устраивает?

– Всё.

– Хорошо, так и должно быть по настроению. Говоришь – привет. Идешь мимо Стаса в столовую. Заминка.

– Какая заминка?

– Он стоит, смотрит на тебя. У меня написано – «заминка». Им что-то мешает нормально общаться.

– Я догадываюсь что.

– Лена! Никто не виноват, что сценарий на доработке. Одна сцена есть, ее играем. Подходишь к столу, говоришь: «Дети только что уснули».

– Радостно говорю?

– Нет. Будничным тоном. Обычно.

– То есть секса на столе не будет?

– Сегодня нет.

– Я так и знала.

– Прочитай свой сценарий, будешь знать еще больше.

– Так. Давайте, уже три часа ночи. Сцена про детей. Лица унылые.

– Почему, кстати?

– Стас, я не знаю, почему. Наверное, это фильм про любовь. Наверное, ты изменил жене и она узнала.

– Почему сразу я? Как изменил, так сразу мужик.

– Ну или она. В любом случае ужинать ты не хочешь.

– Но будешь! Ахахаха!

– Да, Лена нальет тебе суп, ты поешь. Готовы? По местам. Камера. Мотор. Начали.

– Ужинал?

– Нет, я не хочу.

– Есть суп вкусный. Подогреть?

– И так сойдет.

– Стоп! Стас! Прекрати есть суп!

– Ты сказал: «есть»!

– Но не так! Ты не с голодного мыса, только что сказал, что не хочешь! Ешь из вежливости! Еще раз.

– Завтра я весь день в пабе – это что значит? Бухаю?

– Работаешь, Лена! Ты официантка!

– Всегда мечтала сыграть официантку, которой изменил муж.

– Мечта сбылась. Приготовились. Камера. Мотор. Начали.

– Ты отвезешь Гвенду на плавание?

– Во сколько?

– В пять.

– Хорошо.

– Плохо! Стоп! Какое хорошо?! Посмотри в текст! Ты не можешь в пять!

– О! Прости. А почему я вздыхаю и перестаю есть суп?

– Да баба у тебя в пять наверняка.

– Лена права, думаю. У тебя свидание, например. В общем, в пять никак.

– Понял.

– Поехали. Камера.

– Я могу забрать ее.

– Это не проблема. Мама сама ее отвезет.

– Очень вкусный суп.

– Спасибо. Чего?

– Стоп! Что – чего?!

– Что за очки? Тут написано, что я говорю с горькой улыбкой – я нашла твои очки на диване под подушкой. Что это значит?

– Ну… наверное, что-то значит.

– Как это играть? Это улика?

– Играй с горькой улыбкой, как написано.

– Я должна понимать, о чем это! До этого хоть что-то понятно. И тут очки! Не пришей п…е рукав!

– Лена, прекрати орать и материться! В конце концов, ты мать! У тебя дети!

– У меня нет детей!

– Как это нет! По сценарию у тебя Гвенда и Джованни!

– Они спят! Мне насрать! Я согласилась в этом участвовать только по дружбе! Ты можешь хоть что-нибудь узнать про чертов фильм до того, как снимать первую сцену?

– Леночка, я получу сценарий через неделю. Пока продюсеры одобрили только эту сцену.

– Ну прости, родной, ну вот так. Давайте продолжать, очень домой хочется. Стас! Прекрати жрать суп! Гримеры, вытрите ему губы! Сейчас, осталось поплакать, и разойдемся.

– Я тоже плачу?

– Да, Стасик, ты тоже! Давай, постарайся, у тебя суп отобрали, оставили голодным. Вот, молодец, уже плачет. Леночка, взрыднем напоследок, и все, по домам. Камера. Мотор. Начали!

Алексей Чмель. Кирпичики

…Да потому что и папа мой этим занимался, и дед, вот почему. Для папы в нашем деле было три разряда: ковыряльщик, часовщик и часовой мастер. А меня и часовщицей зовут, так я не обижаюсь. Вот ты обижаешься, когда я тебя Филькой зову? На-ка вот, вкусного тебе принесла…

Да кому я вру! Я из-за Митьки пошла учиться.

Вот за Сеньку-то, за кирпичики
полюбила я этот завод…

Хотела в парикмахеры после восьми классов, отказали: мала еще. Поезжай, говорят, в Гродно, на часовщика, там девочек набирают. Я как услышала «Гродно», сердце запрыгало. Думала, дед воспротивится: где это видано, девка же пуансона от клюбы не отличит. А он смолчал. Ну и я никому не сказала, что мне все равно, на кого учиться, потому что там Митька.

Та-та та-та-та…
И бывало, как только гудок,
руки вымоешь и бежишь к нему
в мастерскую, накинув платок…

Эх, хорошая была чашка. Весь день не слава богу. Дай приберу…

Металлический волосок баланса девчачьими пальцами закрутить – это пустяки, а вот понять разобранный механизм и заново собрать – я много слез пролила. А тут – придумать! Да какой!

Ну запрыгивай, помурчи. Не плачу я, не плачу. Ох, Филька. Четырехэтажный механизм, тридцать три камня! Да что ты понимаешь. Понимает он… Смотришь своими блюдцами и думаешь в усы: дура ты, Галина Ивановна, ушел от тебя Митька, а ты всю жизнь на шестеренки спустила. На то ты и скотина неразумная. Я с людьми работаю, а люди, они разные.