Твое имя

Они отправляются в храм прямо из аэропорта. Когда она видит сад мхов, то думает, что это сон. Цвет выгоревший, в некоторых местах даже переходящий в желто-коричневый, но все же насыщеннее и реальнее, чем зеленый восковой листок. Юноша ведет ее к пологому склону, поросшему мхом, прямо возле дерева. Они садятся на склон. Сидя на коленях, девушка расстегивает молнию на рюкзаке и тянется за рабочей тетрадью, но мальчик останавливает ее руку ладонью. Затем он кладет руку ей на спину и мягко подталкивает ее вперед, пока Т/И не оказывается лежащей на животе. Его рука скользит вверх к ее затылку, который он вдавливает в мох. Над головой визжит макака. Они оба молчат. Мальчик стоит на коленях рядом с Т/И, как будто учит ее, как выжить в новых предстоящих условиях, словно вода, которая горит.

Т/И приоткрывает губы, чтобы вдохнуть. Она высовывает язык, нащупывая почву между толстыми завитками мха. По бугоркам ее языка ползают насекомые, безвкусные. Перед собой она видит только темный оттенок зеленого. Ее глаза находятся так близко ко мху, что она не может как следует рассмотреть его. Но эта невозможность доставляет ей удовольствие. Она устала от своей свободы. Ее просто слишком много. Она маленький человек, который живет в маленькой комнате, она старается быть маленькой, чтобы грандиозные события не превратили ее в кашу. Мох шипит прямо ей в лицо. Становится трудно дышать. Она знает, что застряла на статике, но чувствует, что направляется в какое-то новое место.

Она погружена в мох, поэтому не видит его. Вот каким образом она сможет познать Муна. Она должна быть погружена в него, и она должна быть не в состоянии видеть его. Иногда в схватке «кожа к коже», во время полового акта, ей кажется, что она погружена в Муна, ее видение полно темных кружащихся абстракций. Но влюбленные неизбежно отделяются друг от друга, и в эту долю секунды новой разлуки на кровати он, как ни странно, становится тем, кто стоит у нее на пути к Муну. Ей нужен другой вид погружения, такой, где Мун – это мир, который ее окружает. Такой, где Мун – это высшая идея, через которую преломляются все ее земные стремления. Она должна прекратить попытки найти Муна на своем плане существования.

Она закрывает глаза и высовывает лицо изо мха, хватая ртом воздух. Свет все стучит и стучит по ее векам, умоляя впустить его.

Т/И возвращается из Киото, исполненная озарением. Мун должен стать артистом, а она должна стать его поклонницей. Она должна встретиться с ним в гигантских масштабах коллективного обожания. Только тогда ее любовь будет должным образом измерена. Она звонит в крупнейшую развлекательную компанию Сеула и связывается там с агентом.

Однажды вечером Т/И и Мун покупают пару рыбок трески, и те параллельно шипят на сковороде, пока рыбный запах не наполняет крошечную квартирку, словно в ней присутствует кто-то третий. Когда шипение стихает, Т/И понимает, что Мун плакал несколько минут назад. Он закрыл лицо дрожащими руками.

– Судя по всему, это наш последний совместный ужин, – говорит он. – Я должен уйти в полночь, чтобы научиться танцевать для таких людей, как ты. Я должен уйти в полночь, чтобы научиться становиться особенным, а ты должна оставаться такой, какая ты есть, неизвестной и ничем не примечательной.

Т/И проявляет великодушие. Она упаковывает для него остатки трески и прощается.

– Было бы хуже, если бы мы расстались как два ничем не примечательных человека, затерявшихся в толпе, – говорит она, когда они обнимаются на улице. – Но ты станешь особенным, даже знаменитым, так что я найду тебя снова.

Когда она возвращается домой, то понимает, что третий человек, которого она почувствовала в их квартире, – это звезда, которой Мун готовится стать. Каждое человеческое тело способно порождать дух, который пребывает отдельно от него. Но является ли этот дух более истинным или более ложным, чем само тело, – на это у нее нет ответа.

6. В центре Вселенной

Бывшая балетная труппа Муна давала представление в театре в Сочхо-гу. По пути туда я увидела девушку, которая приближалась ко мне с другого конца тротуара. Я нахмурила брови, выражая насмешливую агрессию, но она, казалось, ничего не заметила, и, только когда она остановилась прямо передо мной, я поняла, что ее взгляд направлен куда-то ниже моего лица.

– Эти туфли, – сказала она.

Я посмотрела вниз на свои лоферы, сделанные из двух складок дешевой белой лакированной кожи, которые соединялись вверху блестящей пряжкой. Я была вынуждена купить их у человека, продававшего обувь из кузова своего грузовика, когда мои старые кроссовки развалились прямо посреди прогулки.

Девушка опустилась на корточки. Она схватилась за носок моей левой туфли и подняла ее с тротуара. Лишившись возможности стоять на двух ногах, я чуть не потеряла равновесие, и мне пришлось держаться за ее макушку.

– Я годами ждала, когда увижу кого-нибудь, кто носит мои подметки. – Девушка посмотрела на меня снизу вверх.

– Что такое «подметка»? – спросила я.

Быстро поняв, что я иностранка, она указала на подошву моего ботинка.