Твое злое великолепие

Поднимаясь легкими шагами наверх в знакомую башню, Лилит попыталась попутно расчесать покрасневшими пальцами небольшой колтун, образовавшийся в ее обсидиановых волосах. После нескольких попыток, она оставила эту затею на некоторое время, до тех пор, пока не отогреется в тонком хлопковом одеяле на изношенном белом матрасе. Не сказать, что она не могла пойти в комнату, которую раньше отдала Габриэлю или же просто купить всего самого необходимого, для Лилит ее комната — вечное напоминание о том, что она должна сделать, во славу имени своей покойной матери, в ином случае, ей приходится сталкиваться с ней в самых ужасных кошмарах, в которых ее полностью поглощает кромешная тьма, даря свои холодные объятья, из которых просто невозможно выбраться, как бы сильно ты не кричала и не пыталась освободится. В борьбе с ней ты проиграешь и останешься в ее плену. Навсегда.

Поднимаясь по жестким каменным ступеням босыми, потерявшими чувствительность, ногами, Лилит молча открыла тайный проход, через который зашла в свою маленькую обитель, и морально уставшая, вышла из появившегося перехода, неторопливо разминая закоченевшие пальцы с силой стараясь сжать их в один кулак, на что изящная кисть только слегка задрожала, от неудачных упрямых попыток девушки.

— Значит, вот ты какая… — раздался тихий бархатный голос с легкой хрипотой и задорным смехом, сказанный с безграничной нежностью, от которой сразу теряешь контроль над своими мыслями, пытаясь осознать реальность происходящего.

Лилит застыла на месте, смотря в одну точку перед собой, не веря своим ушам. Спустя некоторое время, она все же медленно обернулась, выясняя, не галлюцинация ли пришла к ней, из-за ее небольшого обморожения. Она в удивлении приподняла брови и уже открыла посиневшие тонкие губы, чтобы хоть что-то сказать, однако все слова застряли противным комом в горле, от чего начало невыносимо зудеть и она легонько кашлянула.

Габриэль с тем же интересом рассматривал Лилит, впервые увидев ее без фаты и, хотя он уже привык к ее через-чур открытым траурным платьям, однако этот тонкий, едва ли что прикрывающий халат, вывел смятение мужчины на новый уровень. Гладкие мокрые черные волосы, водопадом падающие на аристократичные женские плечи, обводя их в своем дьявольском великолепии, выделяли хрупкую белую фигуру на фоне темных эпатажных стен, создавая по истине неповторимую картину злобной соблазнительницы, питающейся живыми сердцами и заставляя невинные души пасть в смертный грех, полностью отдав свою мнимую свободу и свои девственные мысли единственной женщине, которые эти же нелепые мечты безжалостно разобьет на их изумленных глазах, при этом сладко нашептывая пустые слова о вечной любви. Ее хитрая улыбка, в которой чувствуется мистическое очарование, неосознанные возбуждающие покачивания тела, вызывающие непреодолимое желание схватить манящую сердцеедку, заключив ее в крепкие объятья, и насыщенные изумрудные глаза, настолько яркие, что от них просто невозможно оторваться, заставляя поддаваться жадности вечно смотреть в них, никогда не выпуская из виду.

— Какими судьбами, Габриэль? Пришел просто поговорить или исполнить приказ короля? — Лилит совсем не смущалась своего полуобнаженного тела, продолжая прежним игривым тоном дразнить хмурого мужчину напротив.

— Я пришел поговорить, однако это можно отложить до лучших времен, — ласково улыбнувшись, ответил синтон, снимая с плеч жгучий теплый меховой плащ и легким движением накидывая его на дрожащие плечи, едва похлопав по ним.

— Спасибо, но не стоило, у меня в комнате также есть, чем накрыться, — с уверенным смешком выпалила Лилит, но от греющего подарка отказываться не стала, сильнее укутываясь в жалованную ей одежду.

— Вспоминая те дни, когда начинало холодать, а ты одевалась лишь в открытые наряды, я сомневаюсь, что в твоем гардеробе есть хоть что-то, что спасет тебя от зимы, кроме моего плаща, — рассмеялся Габриэль, однако увидев краем глаза покрасневшие босые стопы, весь былой задорный пыл вмиг исчез, сменившись нарастающим негодованием.

Заметив внезапное изменение в лице мужчины, Лилит проследила за его взглядом и посмотрела на свои оголенные ноги, которые, из-за холода, она частично перестала чувствовать, до конца не воспринимая это как важную проблему. В детстве ей часто приходилось так переживать зимы по указанию матери, поэтому сейчас, привыкшая к подобной гулкой боли, она стала пассивно терпеть ее, а после и вовсе не замечать, направляя все свое внимание в другое русло.

— Ох, это… — не успела Лилит закончить, как ее подхватили на руки, унося на второй этаж, в ту самую комнату, которую она в последнюю очередь хотела посетить.

Уложив девушку на мягкую теплую кровать, паладин присел рядом с ней на колено, кончиками пальцев изучая уже посиневшие стопы ног.