Твои губы - судьба моей кожи (СИ)

— Какую ещё линзу? Откуда у него вообще линзы?

— Не знаю, — уныло подытожил Сэхун и выдохнул с чувством облегчения — рулон кончился. Теперь надо было придумать, как свернуть бумагу обратно.

— О чём ещё он говорил?

— Да так… спрашивал, почему я вообще на это согласился.

— А ты что ответил?

— Ничего.

— Вот дурень! А слабо было влепить в лоб, что влюбился? Пусть бы он решал вопрос.

Сэхун обречённо вздохнул.

— Нечего вздыхать. Лучше иди и попробуй ещё разок поцеловать. Или надень тот эротический комплектик и соблазни. Стриптиз умеешь?

— Как вы это себе представляете? Может, вообще тогда просто расстегнуть ему брюки и сразу отсосать?! Или связать и заставить исполнить супружеский долг, угрожая ножом? — возмутился Сэхун в голос. Тут же стукнула дверь соседней кабинки, и кто-то пулей вылетел из туалета.

— А ты сможешь? — живо заинтересовался Чжэин. — Всё-таки это посложнее, чем просто раздвинуть ноги.

Сэхун от негодования даже воздухом поперхнулся.

— Ну, по крайней мере, это небанально, — продолжал рассуждать Чжэин. — Он, конечно, выпадет в осадок — вряд ли Мин отмачивал подобное, но если ты постараешься, и ему понравится…

Сэхун сбросил вызов, выключил телефон и сунул в карман. От греха подальше. Вряд ли Чжэин такими темпами мог насоветовать нечто дельное, зато отлично демонстрировал бессилие и отчаяние. И чем Чонин так родне насолил, что они мечтали наградить его буквально любым омегой в качестве супруга?

Сэхун обречённо разворошил кучу из туалетной бумаги, потом попытался утрамбовать кучу в мусорное ведро. Ничего не вышло, и взмокший от приложенных усилий Сэхун вывалился из кабинки.

Ночью он задумчиво рассматривал в приглушённом свете спину Чонина, глядя через плечо. Их с Чонином разделяли приличное расстояние и контрольная буферная зона из подушек. Но уже хорошо, что Чонин не спал в кресле и не пытался снова искать линзу на полу.

Сэхун торопливо отвернулся, едва Чонин завозился под простынёй. Чонин вообще много крутился и ёрзал, и до Сэхуна не сразу дошло, что Чонину просто неудобно. Ума сложить кусочки мозаики воедино Сэхуну хватило — Чонина раздражала одежда. Всё-таки дома Чонин спал без ничего — Сэхун помнил, но лучше бы не. Жаль, сам себе память стирать не умел, а то стёр бы видения с сухим подтянутым телом, острыми лопатками, узкими бёдрами и широкими плечами, чтобы не вспоминать и не мучиться от зуда на кончиках пальцев — полжизни за потрогать. Мрак и черти с вилами — Сэхун хотел потрогать альфу впервые в жизни! Конец света.

Пока Чонин вертелся и пытался уснуть, Сэхун уговаривал себя уснуть тоже и проснуться раньше Чонина. Если бы это у него получилось, он смог бы улечься так перед пробуждением Чонина, чтобы всё выглядело двусмысленно. И чуточку потрогать. Легонько. Пушинкой.

Все труды Сэхуна пошли насмарку, потому что проснулся он вполне естественно в той самой буферной зоне — без подушек вовсе, зато с Чонином. Точнее, почти под Чонином. Во сне тот умудрился не только наложить на него лапу и меховую ногу, но и практически улечься сверху. Только правое бедро касалось матраса, всё остальное возлежало на Сэхуне.

Левая ступня отогревала лодыжки Сэхуна, колено вклинилось между ног, горячий и твёрдый живот прижимался к Сэхуну так же плотно, как и левое бедро. Грудью Сэхун чувствовал грудь Чонина и каждый размеренный вдох и выдох вместе с паузами между ними. Как ни странно, но тяжесть Чонина при этом совершенно не мешала дышать ему самому.

Голова Чонина покоилась на простыне рядышком с головой Сэхуна, и Сэхун чувствовал лёгкие поцелуи тёплым воздухом на шее под левым ухом. Чонин спал настолько тихо, что различить его дыхание на слух было невозможно. Зато удавалось различить мерное движение мышц груди и щекотку тёплым воздухом на выдохах.

Сэхун осторожно скосил глаза влево и принялся разглядывать в рассветном мареве лицо с крупными и резкими чертами. От крутого лба, говорившего об умении за себя постоять, упорстве, молчаливости и практичности, до изящно прорисованных густых бровей, намекавших на воображение и оригинальность их обладателя.

Потом Сэхун разглядывал недлинные, но густые ресницы. Пушистые. Довольно массивная переносица подтверждала упорство и упрямство, соглашаясь со лбом, сам нос — отнюдь не тонкий и изящный — намекал на идеальную для альфы длину члена в возбуждённом состоянии, а форма — на роскошную толщину. Сэхун невольно покраснел, когда подумал об этом. Этому его научили дядины пассии из борделя еще лет пять назад. Стоило признать, что способ оказался верным, хотя с Чонином Сэхун на практике не проверял соответствие одного другому.