Твой последний врач. Чему мертвые учат живых

– Заключение в 1988 году получала не я, а мой муж, так как мой график работы пересекался с часами работы лаборатории. Мне тогда было сорок лет, меня беспокоили периодические боли, кровь шла иногда дважды или трижды в месяц, но я все списывала на приближающуюся менопаузу. Я сходила к гинекологу, и тот отправил меня на диагностическое выскабливание, заключение которого я попросила забрать моего Коленьку. Но когда он прочитал диагноз, то решил скрыть его от меня, и само заключение спрятал. Вечером я спросила его, что там было в заключении врача, а он просто на словах передал, что у меня все хорошо.

– Но боли продолжились? – уточнила Саня.

– Да, но я уже не обращала на них внимание, а просто пила таблетки, ведь все анализы сданы. Мужу я доверяла. А неделю назад он сильно выпил и признался, что двадцать лет назад мне поставили диагноз рак матки. Я спросила, почему он решил скрыть этот диагноз от меня, а он ответил, что я была такая молодая и мнительная, что сразу запаниковала бы и умерла в два раза быстрее. Когда я заплакала, он сказал: «Ты посмотри, сколько времени ты уже живешь, и все в порядке! Да я тебя спас, а ты тут слезы льешь!» А у меня не было все в порядке: боли усилились и будто распространились внутри. После его признания я побежала к врачам, обследоваться заново, пришла в онкоцентр, они и попросили достать старые стекла и принести им. Вы отдадите их мне? – Она подняла на нас свои глаза, в которых сквозила боль.

– Да, конечно, мне нужен ваш паспорт и желательно вспомнить хотя бы месяц, когда проводилось исследование. Вместе со стеклами мы отдадим вам и парафиновые блоки, но их нужно сразу же отнести в центр, слышите меня? Вы сейчас еще какие-то дополнительные исследования проходили? Может, есть новые симптомы?

– Да, слышу, я все сделаю. Я прошла МРТ тазовой, брюшной и грудной полости, и мне сказали, что у меня множественные метастазы в ближайшие органы и частично в кости. Это уже неоперабельно, и мне, скорее всего, придется ложиться в паллиативное отделение. Мне тяжело ходить – приходится опираться на трость, я плохо сплю, сильно похудела. А я все думаю, если бы он тогда мне сразу сказал про диагноз, пускай бы удалили матку или назначили химиотерапию, не страшно, у нас уже двое взрослых детей, но, может, тогда бы все действительно было хорошо?

– Мне очень жаль, что вас лишили права выбора, – мягко сказала Саня. – К сожалению, мы не можем предсказать будущее и со стопроцентной вероятностью предположить, каким был бы исход. Конечно, ваш муж хотел сделать как лучше, скрывая правду о диагнозе, старался уберечь вас от излишних переживаний. Возможно, он делал это из большой любви, но это все равно, что не говорить человеку, находящемуся в доме, что на кухне пожар, чтобы не волновать его. Я думаю, что каждый имеет право знать правду о своем диагнозе и самостоятельно принимать решение, как ему себя вести. Искренне желаю вам моральных сил перенести все, через что придется пройти.

Женщина благодарно улыбнулась ей и поставила чашку на стол. Саня позвонила по стационарному телефону в лабораторию, попросила Дашу подойти и проводить женщину к ним, а также выдать необходимый материал. Когда дверь за ней закрылась, я все же задала беспокоящий меня вопрос, который не решалась озвучить, дабы не вогнать страдающую женщину в еще более упадническое настроение.

– А почему она пришла только сейчас? Неужели за все двадцать лет она больше ни разу не обследовалась?

– Прекрасный вопрос, Танчик. Наши люди, кроме медиков и государственных служащих, зачастую плюют на плановую ежегодную диспансеризацию с высокой колокольни. Надеются на русское авось. Только вот зачастую рак не болит до тех пор, пока станет неоперабельным. И пока действительно жареный петух не клюнет и черные гангренозные стопы не начнут отваливаться, пациенты никуда не пойдут. Если ты поливаешь увядший цветочек, то это его не спасет: нужно все профилактировать и не доводить до критических состояний. Все понимают только через боль и страх, что это такое. Если ты говоришь что-то абстрактное типа «алкоголь – это плохо, он поражает печень и мозги», все кивнут и продолжат пить дальше. А если наутро они чувствуют, как вместе с похмельем к ним приходит интоксикация и нежно гладит их по кружащейся головке, тогда уже в ход идут все доступные народные средства и молитвы в духе: «Господи, если я не умру, то точно брошу пить. Я больше никогда не буду брать в рот ни капли спиртного, только пусть меня отпустит».

– Ох уж эти ненастоящие сделки с судьбой, о которых все забывают сразу до следующей пьянки!

– Да-да, никогда не доверяй обещаниям пьяного человека. Кстати, алкоголизм может быть и скрытым, причем таким, что даже близкие люди не понимают, что их родственник спивается.

– Это как? Я думала, что запах спиртного и перемену настроения скрыть невозможно.