Твой последний врач. Чему мертвые учат живых

– Здравствуйте, я патологоанатом Александра Александровна, эта моя коллега Татьяна Александровна, а вы кто?

– Здравствуйте, – тихо сказала девушка. – Я Ира, сестра Софии, она поступила к вам сегодня. Скажите, пожалуйста, можно не проводить ее вскрытие?

– Мы еще даже ее историю не получили, так что я не в курсе анамнеза болезни и диагноза, но если главврач одобрит, то, конечно, можно. Расскажите, пожалуйста, чем болела ваша сестра? – спросила Саня.

– До двадцати пяти лет она была абсолютно здоровой спортсменкой, никогда ни на что не жаловалась. Но однажды у нее начала болеть левая грудь. Она долго не обращала на это внимания, но потом появились какие-то красно-белые штуки из соска. Еще и месячных не было. Недавно она сходила к врачу, и ей поставили рак молочной железы, назначили химию. А через неделю Соня узнала, что беременна, причем пошел уже второй месяц. Она тут же отказалась от химиотерапии, не захотела терять ребенка. Два дня назад ей резко стало плохо, и ее увезли в больницу. А сегодня нам позвонили… Ну, вот и все.

– Мне очень жаль, – медленно проговорила Саня. – Семья или врачи говорили ей о последствиях?

– Да, – всхлипнула Ирина. Она достала из сумки бумажный платочек и аккуратно промокнула нос. – Но она мечтала о том, что мы одновременно забеременеем, родим и наши дети будут друзьями на всю жизнь. Я плакала, просила ее не прекращать лечение, ведь еще одного ребенка выносить можно, а сестру я уже никак не верну. Она меня не послушала, сказала, что все будет хорошо. Но ничего не хорошо!

– Мы искренне сочувствуем вашей утрате, – сказала я. – Могу я предложить вам водички?

– Нет, спасибо, у меня с собой есть. Все в порядке, я просто… Это было неожиданно. Да, мы знали, что такой исход возможен, но так странно… Мы только позавчера разговаривали, когда ее увезли, а сегодня я уже тут, – сбивчиво проговорила Ирина.

– Какой срок был у вашей сестры? – спросила Саня.

– Приблизительно около трех месяцев.

– К сожалению, мы обязаны проводить аутопсию всех беременных, то есть получить разрешение на отказ от вскрытия не получится. Если плод был менее двенадцати недель, то его исследование не проводится, а если более, то он также подлежит обязательному изучению. И мы должны уточнить у родственников, то есть у вас, хотите ли вы забрать отдельно плод и положить его вместе с усопшей в один гроб, так как плод будет очень маленький, размером с ладонь, или хотите, чтобы мы похоронили его за счет государства?

Ирина ошарашенно молчала: видимо, даже щадящая завуалированная формулировка Санни ее потрясла.

– Я… не знаю. Давайте за счет государства, или нет? Я должна посоветоваться с ее мужем и мамой. Господи, в это время я должна была выбирать нашим малышам одинаковые распашонки и пинетки, а не решать вопрос о том, как хоронить сестру с ребенком, – голос Ирины почти сорвался. Она достала из сумки бутылку воды, залпом выпила, а потом на наших изумленных глаза достала сигарету и зажгла ее.

– Простите, здесь нельзя курить, – мягко сказала Саня, загораживая меня спиной. И правильно сделала: мои глаза были готовы просто выпасть от удивления. Я никогда не могла скрыть своих эмоций, вся гамма сразу читалась на моем лице, и в данном случае там без слов можно было прочитать: «Жеваный крот, вы сейчас серьезно сетовали на то, что сестра не берегла себя, в то время как вы, беременная, курите?!»

– Да, извините, я выйду на улицу, позвоню маме и все уточню. Да и находиться тут долго довольно вредно: я читала, что формалин пагубно влияет на развитие малыша. Спасибо, мы можем тогда позвонить вечером и все сказать?

– Смотря во сколько вечером. Отделение работает до трех, добавочный номер 2992. Славик, проводи, пожалуйста, родственницу до выхода и загляни в первую секционную: с одним случаем мы закончили, а второй откладывается до завтра.

Мы переоделись, вернулись в кабинет, и я взорвалась первая:

– Это просто кошмар! Нет, ну ты видела? Саня! Я даже не знаю, какая из сестер меня удивила больше!

– Танчик, будешь так бурно на все реагировать, тебе никаких нервов не хватит. И учись держать лицо: я понимаю, что ты у нас эмоциональная булочка, но все будешь проживать потом, а не на глазах у родственников. Этика и деонтология на первом месте. Потом в кабинете за закрытыми дверьми хоть пылесось их по полной, но в лицо – только поддержка и участие, поняла?

– Да как можно сочувствовать тем, кто сам себе рушит жизнь?

– Не осуждай людей, каждый сам выбирает свой путь. Думаю, Ирине прекрасно известно, что курение вредит и ей, и ее малышу, но она не хочет отказываться от этой привычки. Может, ей повезет, и последствий действительно не будет. А может, на позднем сроке ее ждет выкидыш – никто не знает, как повернется судьба.

– А тебе жалко вторую сестру, которая с раком груди?