Твой светлый дом

Украдкой, чтоб никто не увидел его, выбежал Родион о фермы, бросился в лесопосадку. Постоял в тяжком раздумье среди гудевших на ветру акаций… Плохой он сын! Ни разу не пришел на ферму помочь матери, да и никогда не задумывался о том, как ей тут работается… А мать почти каждый день поднимается до рассвета, недосыпает, руки вон уже испортила на ручной дойке, да еще находит время ублажать его…

Долго стоял Родион в лесополосе, не зная, что делать. Растерянный взгляд его остановился на кирпичных строениях животноводческого комплекса. «Может; к Грише пойти? - мелькнула неуверенная мысль. - Он добрый… Вон как работал на токарном станке деда Матвея!» Родион все более набирался уверенности в том, что Григорий сможет помочь ему - он чувствовал доверие к нему. И решился: «Пойду к Грише. Расскажу ему все, как есть. Он поймет, поможет мне». И уже не испытывая сомнения, Родион направился прямо к корпусу, где монтировали автодойку.

В просторном помещении автодойки вспыхивали синие огни электросварки, отражаясь в широких окнах, в переплетениях труб, на груде металлических частей, сваленных посреди цеха, и на вакуумном аппарате, около которого хлопотали монтажники. Матюхин стоял с председателем колхоза, секретарем парткома Торопченко и председателем группы народного контроля Лукашиным возле слесарного верстака, рассматривая какие-то чертежи.

Увидев их, Родион замер за высоким ящиком, на котором было написано: «Не кантовать!».

- Сверил я с монтажными схемами наличие оборудования, как вы просили, Сергей Иванович, - говорил Гриша, - и оказалось…

- Чего именно недостает? - нетерпеливо спросил Литовченко.

- Двух электромоторов, оцинкованных труб штук тридцать…

- Проклятый Бардадым так и не признался, кому сбыл ворованное! - в сердцах сказал Литовченко.

- За то и добавили ему срок, - заметил Лукашин.

- Но нам-то от этого не легче!

- Вот именно, - подхватил Матюхин. - Бардадыма посадили - он сидит, а мы стоим - монтаж автодойки задерживается.

- Этого ни в коем случае нельзя допустить! - воскликнул председатель. - Стыдно перед колхозниками - еще весной обещали пустить комплекс… Надо найти оборудование. Ведь чего сбыли нашим же сельчанам!

- А как найти? - спросил Лукашин.

Родион лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, у кого же он совсем недавно видел трубы…

Григорий сердито сказал:

- Я, как бригадир, отвечаю за полную рабочую загрузку монтажников. Простои, сами понимаете, нам ни к чему. Поэтому у меня к вам есть предложение. Соберите колхозников и прямо, честно скажите им: так, мол, и так, уважаемые, опозорились мы, то есть члены правления и группа народного контроля, перед монтажниками…

Лукашин прервал его:

- Ты, товарищ, тут человек новый, не знаешь наших дел…

- Ты, товарищ, меня не перебивай. В ваших делах я уже по уши увяз. Так вот, Сергей Иванович, - Григорий повернулся к председателю, - признайтесь колхозникам в халатности, в неумений организовать надежное хранение государственного добра.

- В этом виноват и Андрей! - опять вступил Лукашин. - Он ведь и членом правления был, и группы народного контроля. Мы на него надеялись, а он…

- Ладно, успокойся, - остановил его секретарь парткома. - Григорий Александрович подкидывает нам дельную мысль. Давайте проведем собрание. Откровенно поговорим с колхозниками.

- Вы к этому разговору и Андрея подключите, - подсказал Григорий.

- Да, его подключишь! - воскликнул Лукашин. - Он надолго теперь отключился.

- Что ж вы, его совсем сбрасываете со счета? - с укором сказал Матюхин. - Он же ваш человек. Уважали, ценили, а как подгорел - в чем и ваша вина! - так и кинули его? Хороши руководители!… А он мучается, выпивает, совсем может пропасть.

- Вы, товарищ, много себе позволяете, - оскорбленно произнес Лукашин.

- Да ты не разбухай, Виктор Петрович. - Председатель улыбнулся. - Этого товарища зовут Гришей Матюхиным. И он прав. Не в бровь целит, а в глаз. Надо привлекать Андрея к общим делам. Нагар с него сойдет, его нельзя оставлять одного. Я поговорю с ним. Да и ты, Анатолий Максимович, не теряй его из вида.

- Хорошо, - согласился Торопченко. - Будем готовить собрание.

Они простились с Матюхиным. Григорий уже хлопотал около вакуумного аппарата.

Родион показался из-за ящика.

- Посмотри, Гриша, какой помощник к нам пришел! - сказал напарник Матюхина.

- А-а, Родя! Здорово, братишка. - Григорий отложил ключ, приглядываясь, пошел навстречу. - Ты что такой смурной? Что случилось?

- Поговорить надо… - замялся Родька.

Матюхин тотчас набросил на плечи парусиновую куртку, и они вышли во двор. Родион, запинаясь и пряча глаза от стыда, рассказал обо всем, что произошло в школе.

Он схватил Матюхина за руку:

- Гриша, ты сходи к директору школы… Я не мог сказать… ни матери, ни отцу… Не мог! Им и без того плохо… Скажи Ивану Николаевичу… Я буду хорошо учиться. Правда!

Григорий ласково охватил широкими ладонями скуластое лицо Родиона: за какие-то сутки оно потеряло детскую округлость, обострилось, в глазах - мука… Растревожился Григорий и не сразу смог ответить:

- Ладно, Родя. Схожу… Подожди меня, на минутку в цех забегу.