Твоя итальянская кровь (СИ)

Тончайшие белые на широкой кружевной резинке с лентами чулочки облачили её стройные ноги. Белый атласный корсет был следующим и подчеркнул достоинства молодой фигуры. Лёгкий кружевной бюстгальтер спрятал аккуратную грудь, и Виолетта дёрнула тонкую шпильку из густых волос, и те рассыпались, сочетаясь с кипнево белым бельем.

Виола стала крутится перед зеркалом, выгибаясь в спине, закусывая губы. Вдруг в отражении зеркала дрогнула бархатная занавеска.

Внезапно, чёрная тень в пальто принульнула сзади, накрыв их тёмной ширмой и замерла. Стало тихо. Так тихо, что она услышала биение собственного сердца.

Виолетта подняла глаза и выпрямилась, сталкиваясь с темно-серыми в отражении зеркала, что смотрели точно в глаза, подавляя её дрожь. Вздрогнув от увиденного сердце яростно забилось. Животный страх на мгновение сковал все тело, парализовав девушку.

Каштановые волосы еврея немного торчали, пока плотно сжатые губы покоились в молчании. Дыхание его было совсем глубоким и размеренным, словно у зверя, что затаился, не смея двигаться даже глазами по её телу, сохраняя тишину.

Все происходит будто бы не с ними.

Горячая и сухая мужская рука легла на талию и побежала касаниями к тонкому животу, заставляя Виолетту замереть и глупо улыбнуться от щекочущих чувств.

А припухлые губы Алфи коснулись шеи, оставляя невесомый поцелуй и шум вдыхаемого воздуха.

Его мужской напор и наглость словно стёрлись, перестали быть усновными рефлексами.

— Четвёртый подойдёт, — пролепетала она в полголоса, с ужасом осматривая цену и поджимая губы, стараясь не сталкиваться с евреем.

Белоснежный комплект смотрелся весьма скромно и наивно, заставляя еврея мельком задержать взор на прекрасном теле.

Девушка напряжённо смотрела на руку, что лежала на самом низу живота, такая большая, покрытая тёмными волосами, мужская и горячая, доставляя ей как телесное, так и эстетическое удовольствие.

Его рука лежала там, где должна была лежать, не выше и не ниже. Там, где было её место в письмах еврея.

Алфи так и смотрел на лицо Виолетты, пытаясь понять её чувства, прочесть по мимике, не взирая на голое тело, потому что тел он видел множество, а чистых эмоций без лжи — никогда.

Он опустился губами к плечу, укладывая вторую руку чуть ниже, обдавая жаром воспаленную после лезвия кожу, покрытую царапинами и ранками, заживающими слишком долго.

— Ааах… — раздалось из губ Виолетты, и Соломонс стал бродить по её ключицам губами, ведя линию к шее и спускаясь к спине как по склону.

Его губы были точно бабочки, что ласково трепетали на коже, оставляя лёгкое касание.

Соломонс поднял глаза, снова смотря в лицо Виолетты, касаясь носом её щеки, размеренно целуя и срывая с неё сладострастный вздох.

— Тише, — шептал Алфи, поглаживая рукой её плоский живот, заставляя её извиваться в его объятиях.

— Ааах… — не смогла она скрыть восторга от тёплых мужских касаний на теле и пухлых губ на щеке, привлекая внимание продавца.

— Кхм-кхм, — покашлялся он, — Молодые люди? — сделал он замечание.

Алфи моментально выпустил птичку из своих лап, шепнув:

— Одевайся, дорогуша, нас дома ждёт Луи, — провел он пальцами по её плечу и скрылся за шторкой, вынимая купюры, чтобы оплатить белье.

Комментарий к VII. Дети наследуют безумие родителей

Спасибо дорогой WorthIt!

Спасибо и вам читатели за ожидание)

P. S. Название не несёт в себе смысла)

Жду отзывы 🤗😜

========== VIII. Никогда не забывайте, что внутри одежды находится женщина ==========

***

Утром следующего дня

Большой дубовый шкаф высотой под два метра стоял в самом углу прихожей, гармонично вписываясь в интерьер.

Тяжёлый массив был покрыт тёмным лаком, а дверцы — лёгкой резьбой.

Яркий, слегка морозный солнечный свет пробивался в проходную и освещал её, оставляя блики на светлом деревянном полу.

До прихожей доносился аромат свежих блинчиков, сливочного масла и тёплого молока.

Солнечный зайчик скакал по стене, отражаясь от зеркала, ослепляя любого, кто оказывался здесь мимоходом.

Одним из них оказался Альфред Соломонс, что спросонья брёл по винтажной лестнице вниз. Он крепко спал, впервые за долгие месяцы. Виной душевного покоя, как и бунта, была лишь одна девушка — Виолетта Чангретта.

Шаркающими шагами еврей неспешно ступал по прохладному полу, не скрипнув ни одной половицей, зная свой дом наизусть.

Каждая ступенька, каждая половица, каждый торчащий гвоздик был ему знаком.

Алфи ещё практически спал, слабо открывая глаза, не желая расставаться со сладким сном, нотки которого так и не покидали его.

Сон

Легкий ветерок наполнял комнату на острове ночной прохладой, но в воздухе всё ещё витала дневная духота после жаркого дня.

Всё, что хранила память Алфи в те дни, то и воспроизводила в сновидениях. А главным образом в его подсознании сохранилась Сицилия и прилегающая к ней Виола. Этот остров ассоциировался с приятными чувствами где-то внизу живота и трепетанием в сердце.

Он видел девушку, лежащую в одном белоснежном кружеве на большой кровати той самой спальни, где всегда спал еврей во время редких визитов. Самый большой перерыв между ними составил четырнадцать лет.