Твоя итальянская кровь (СИ)

— Посмотрите-ка на неё, она ещё и подмахивает мне, да? — изумлялся еврей, видя, как девушка ехидно ухмыляется, елозя по намокающей от ее пота простыне.

Виола хотела еврея полностью и учащенно дышала, их руки соединились в замке над плодом их любви, и Алфи начал грубо иметь девушку так, как они хотели этого оба.

Соломонс понимал, что перед ним уже не скромная девчонка, привезенная как абрикосы с Сицилии, а самая настоящая извращенка, подвластная только ему.

— Глубже! — канючила Виола, и Соломонс хохотал ей в губы, чувствуя, что этой неугомоннной и страстной итальяночке не хватит половины его нескромной длины, вдавливаясь глубже.

— Я беспокоюсь, солнце, ты же беременная, черт возьми, — напомнил ей еврей.

В ответ на это Виола с вредным прищуром обвила его спину своими ножками, вводя Алфи в себя глубже, а тот яро сопротивлялся, заставляя её в психе пищать.

— Я хочу тебя всего! — щипала она мужчину за бедра, и тот смеялся невпопад, щекоча её гусиную шейку языком.

«Видел бы сейчас Лука свою тишечку-сестру!» — надсмехался он мысленно, чувствуя, как член полностью вошёл в лоно Виолы, видел, как напряженный орган входит всё глубже, как медленно стекают мутноватые соки, смачивая и Алфи, и некогда чистую белую постель.

Виола тихо стонала, оглаживая спину еврея, по которой бежала солёная вода.

«Боже мой, Альфред…» — сказала ему девушка глядя мужчине в глаза.

— Я люблю тебя, — прошептал Соломонс ей в губы, касаясь их и прикусывая; это было последней каплей для Виолы, и она стала содрогаться с громкими криками, которые потонули под напором еврейских поцелуев.

Девушка со временем обмякла в сильных объятиях, слабо постанывая и поглаживая Алфи по лицу.

Альфред посмотрел на них в зеркало, что стояло сбоку от кровати, держась рядом со шкафом, видя приятную и такую желанную им картину: совсем еще молоденькая беременная девушка с небольшими формами и большими карими глазами нанизанная на член еврейского мужчины, лидера группировки и гангстера, который приходился ей по-возрасту едва ли не отцом, что некогда нянькался с ней, катал на плечах, читал книжки и баюкал на руках, являясь для неё теперь законным и очень любящим заботливым мужем.

В зеркале точно отразилось, как Альфред погладил её живот, как склонился к нему с поцелуем, а после — взял девушку за бедра как хозяин и начал быстро втрахивать юное тело в кровать.

— Да, детка, — бормотал Соломонс невнятно, и Виола попыталась подмахивать ему, несмотря на слабость и тряску тела, как после скачек.

Альфред ввёл в ротик Виолы два пальца, заставляя её сделать пару коротких сосательных движений, удовлетворяя еврейскую похоть.

— Ты грязный развратник, мистер Соломонс, — шуточно-обвинительным тоном сказала Виола.

Алфи стал набирать темп, двигаясь чаще и хаотичнее, дыша прерывистее и со стонами, извергая из себя кипящие «молоко» и опускаясь в объятия своей итальяночки, закрывая глаза, нашептывая ей о любви.

Из экстаза расслабленного и довольного еврея начал выводить доносящийся из неоткуда скрежет прочищенного кем-то горла.

— Кхм-кхм, — донеслось грубое и итальянское из неоткуда, как по старому радио.

— Святые угоднкии! — взмолился еврей, — Одевайся, — сказал Алфи, с возмущением в лице, и посмотрел в осоловевшие глаза Виолетты, чувствуя свое семя внутри её лона, которое приятно грело, — Твой братец приехал!

Алфи лениво оторвал серый взгляд от окна, в которое пробивось последнее мороженое солнце.

— Гхм-гхм! — возвращал Лука еврея к себе, делая вторую попытку добиться ответа, — Ты дашь мне эту чертовку на ночь или нет? — гремела он, чвакая зубачисткой и размахивая разведенной ладонью перед глазами Алфи, что определённо ещё был в фантазиях, обнимая и целуя свою Виолетту, которую так дьявольски требовал Лука.

— Я тебе повторяю в третий, блять, и последний раз, что эта девушка спит только со мной! Её маленькая узкая пиздёнка заточена только под мой еврейский обрезанный семнадцатисантиметровый член, еб тебя в рот! — отчеканил каждое слово Соломонс, откидываясь в кресле, сложив руки на столе, — Я не жадный, — продолжил он, — Я брезгливый, да? А ещё ты своими тринадцатью с половиной девушку в страну «Всенаслаждение» не проведёшь, ага? Максимум, что ей с тобою светит — это пригород под названием «Разочарование».

Лука злобно ухмыльнулся.

— Сколько ты хочешь за эту девку, сраный ты израильтянин?

Алфи закатил глаза, мечтая, чтобы они выкатились, и он больше не видел бы перед собой эту остроносую коршунскую физиономию, от которой

его тянет блевать.

***

Соломонс лежал в гамаке, плавно покачиваясь, пока рядом щебетали птицы и тень большого дерева ограждала его от жарких солнечных лучей.

На сердце его был покой, а в голове приятные мысли, а в реальности — отцовские радости: на массивной мужской груди, покрытой хлопоковой белой свободной рубахой, сладко спал новорождённый малыш, одетый в полосатый песочник и лёгкую беретку, что едва ли сползла на глаза. Крохотные ножки были спрятаны в носочки и порой перебирались Соломонсом.

Надеждная мужская рука лежала на мягкой детской спинке, а малыш изредка чмокал и улыбался сквозь сон.